Если много смотреть американские телепередачи, будь то художественные фильмы или реклама, возникает впечатление, что американцы - на редкость нудная публика с удивительно узкими интересами. Мужчины не думают ни о чем, кроме продвижения по службе, автомобилей и спортивных телепрограмм; женщины - ни о чем, кроме продвижения по службе, мыльных опер и борьбы с ожирением; а дети и особенно подростки вообще не думают.
В действительности Соединенные Штаты, наверное, занимают первое место в мире по числу способов весело и интересно проводить время, придуманных или освоенных местными жителями - от прыжков на лыжах с горных вершин до ночных автогонок по пустым улицам в городских промзонах. Даже беглый обзор причудливых хобби, которым предается население страны, потребовал бы написания многотомной энциклопедии. Я ограничусь тремя примерами, с которыми имел возможность познакомиться поближе, и которые совершенно неизвестны в России.
Birdwatching можно перевести как "наблюдение за птицами". Этот своеобразный спорт получил широкое распространение в 50-х годах, прийдя на смену коллекционированию птичьих яиц, бабочек и прочей исчезающей флоры и фауны. Сейчас им занимаются миллионы людей в большинстве развитых стран, а в основном в Англии, Голландии и США. В принципе это тоже коллекционирование, только никого не приходится стрелять или травить эфиром - надо просто увидеть как можно больше разных видов птиц. Каждый выходной на болотах, озерах и лесных тропинках появляются группы людей с биноклями на шее и определителями в карманах, высматривающие редких птиц и ставящие галочки на полях книг.
Когда рассказываешь про это нынешним или бывшим жителям России, все они почему-то задают один и тот же вопрос: а как проверить, действительно ли ты видел всех тех птиц, которые отмечены галочками?
Проверить и вправду практически невозможно, хотя убедительно описать птицу, если ты ее ни разу не видел, не так уж просто. В основном все рассчитано на честность участников. Всякие обманы и мистификации, конечно, случаются, но гораздо реже, чем можно было бы ожидать.
Для большинства любителей birdwatching - примерно то же самое, что для горожан в России сбор грибов, то есть повод выбраться на природу и при этом заняться чем-нибудь азартным. Но когда люди начинают увлекаться всерьез, начинается самое интересное. Через несколько месяцев вы обнаруживаете, что уже видели всех птиц в окрестностях вашего города, и приходится ездить туда, где можно найти что-нибудь новенькое - на Крайний Север, на мексиканскую границу или в тропики. Спустя еще три-четыре года ваш "life list", то есть список всех увиденных птиц, включает большинство из семисот видов Северной Америки, и тогда начинаются полные приключений поездки в места вроде Колумбии, Мадагаскара и Новой Гвинеи. Всего в мире около десяти тысяч видов птиц, так что этого развлечения вам хватит на всю жизнь.
Лет двадцать-тридцать назад birdwatching был безобидным увлечением кучки чудаков. Но в последнее время он превратился в серьезный бизнес, особенно для жителей мест, где водится какая-нибудь редкость. В Восточной Африке, Перу, Индонезии есть области, где еще недавно не ступала нога белого человека, а теперь целые деревни специализируются на обслуживании сотен приезжих и организации для них экскурсий (а иногда серьезных экспедиций) в места обитания уникальной совки или мухоловки. Почему-то многие птицы, как нарочно, имеют очень маленькую область распространения, затерянную в самых труднодоступных уголках планеты.
В тропических странах все происходит очень мило - приезжие поддерживают экономику и создают для местных жителей стимул охранять редких птиц, а заодно и их среду обитания, чаще всего дождевые леса. Но в Европе и США, где birdwatcher'ов на каждую птицу приходится гораздо больше, скромное хобби иногда выглядит довольно дико. Если где-нибудь появляется редкая птичка, об этом немедленно сообщают на специальных веб-сайтах, по радио, а иногда даже в газетах, и к заветному месту устремляются сотни людей. Представьте себе ощущения какой-нибудь несчастной пеночки, которая сбилась с пути в шторм, чудом сумела пересечь океан, в полном изнеможении приземлилась в заплеванном скверике, с трудом отыскав его среди бесконечных городских кварталов - и на следующее утро оказывается окруженной толпами народа с биноклями, фото- и видеокамерами, а также магнитофонами, которые используются, чтобы подманивать птиц, проигрывая записи их голосов.
Будучи биологом, я всегда рад возможности увидеть новый для себя вид флоры или фауны, так что с birdwatcher'ами пересекаюсь довольно часто. Как правило, это очень приятная публика, гораздо симпатичнее, чем многие другие категории людей, попадающиеся в лесах и горах Америки (например, фанаты мотогонок по пересеченной местности или "спортивные" охотники, отстреливающие полуручных оленей, уток и индеек). Некоторые из них знают птиц лучше любого орнитолога и со временем превращаются в первоклассных профессиональных путешественников, которых не смущают такие повседневные мелочи тропических странствий, как дизентерия, наводнение или захват в заложники. Есть среди них и по-настоящему легендарные личности, самая знаменитая из которых, пожалуй, Фиби Снетсингер.
Фиби был пятьдесят один год, когда у нее обнаружили меланому. До тех пор она занималась birdwatching'ом по выходным и не слишком серьезно, как и большинство любителей. Но когда она узнала от врачей, что жить ей осталось не больше полугода, то решила потратить оставшиеся несколько месяцев на путешествия, чтобы хотя бы перед смертью увидеть побольше новых стран и новых птиц.
Спустя семнадцать лет Фиби погибла - мгновенно, в автомобильной аварии на Мадагаскаре. За это время она пережила три ремиссии, побывала в сотне с лишним стран и видела 8400 видов птиц - рекорд, который пока никому не удалось побить.
Я, наверное, никогда не стану настоящим birdwatcher'ом, потому что меня совершенно не привлекает спортивная сторона этого занятия - составление списков, чемпионаты, гонка за рекордами. Для меня самое интересное - процесс поиска, потому что у каждой из десяти тысяч птиц свои излюбленные места обитания, пути миграции, "расписание" активности, и искать их всех приходится по-разному. Сегодня вы бродите по ночному лесу, пытаясь поймать лучом фонарика редкую сову, завтра болтаетесь в океане на какой-нибудь ржавой посудине в поисках альбатросов, буревестников и тайфунников, а послезавтра месите сапогами тундровые болота, гоняете на слоне по непальским джунглям или распугиваете малолетних наркоманов в пригородном парке. Я считаю себя зоологом-профессионалом и смотрю свысока на birdwatcher'ов и прочих любителей, но life list потихонечку веду и пять тысяч видов уже набрал.
Интересно, что звери, особенно мелкие, не вызывают и десятой доли того интереса, которым окружены птицы - наверное, потому, что увидеть их гораздо труднее. Большинство ведет ночной образ жизни, а днем прячется в норах, дуплах или пещерах. Я с детства обожаю шататься в лесах и пустынях по ночам, но таких любителей, видимо, мало. Поэтому найти в местных книжных магазинах приличный определитель млекопитающих очень трудно, в то время как замечательных справочников по птицам полно.
Если birdwatching популярен по всей стране и даже служит темой газетных карикатур и комиксов, то про древесный альпинизм мало кто знает, кроме кучки людей, которые им занимаются. Тем более, что существует это хобби только среди жителей тихоокеанского побережья.
В Северной Америке очень много разных деревьев - примерно семьсот видов. Поскольку американцы любят всякие рекорды, местная Ассоциация работников лесного хозяйства ежегодно выпускает специальный реестр, в котором указано самое большое в стране дерево каждого вида. Список постоянно меняется: где-то упал старый дуб, в каком-то лесу нашли нового рекордсмена, какое-нибудь дерево подросло на несколько дюймов и обогнало бывшего чемпиона. Штаты соперничают между собой, особенно на Западе, поэтому для точного измерения размеров деревьев применяются лазерные дальномеры и прочая сложная техника.
Но на Тихоокеанском побережье растут деревья настолько огромные, что точно измерить их можно, лишь забравшись наверх. В горах Сьерра-Невады разбросаны рощи гигантских секвой, многие из которых достигают девяноста метров в высоту и восьми метров в диаметре. Здесь же можно увидеть самые большие в мире сосны, хотя рядом с секвойями они кажутся совсем мелкими. На побережье Северной Калифорнии растет другой вид секвойи, который здесь называют "красным деревом" (redwood). Редвуды - самые высокие деревья на свете, они вырастают до ста десяти метров. Еще дальше на север, в вечно мокрых от дождей и туманов прибрежных лесах Орегона, штата Вашингтон и канадского острова Ванкувер, есть множество гигантских елей, пихт и других хвойных (у которых, к сожалению, нет устоявшихся русских названий).
Интересно, что совсем рядом, в пустынных Белых Горах на границе Калифорнии и Невады, растут самые старые деревья в мире - несколько рощиц чахлых, перекрученных ветрами и почти потерявших кору сосен долговечных, многие из которых продержались на свете четыре-пять тысяч лет.
Забраться на стометровый редвуд - достаточно сложная задача, поскольку ветки, как правило, начинаются примерно с середины ствола, а забивать в дерево крючья нельзя. Традиционный способ - пара веревок, пропущенных внатяжку вокруг ствола и привязанных одна к рукам, другая к ногам. По очереди передвигая веревочные петли вверх и изгибаясь, как гусеница, можно залезть на любое дерево за несколько часов. Другой способ, впервые изобретенный для исследования флоры и фауны полога тропического леса, заключается в том, что веревка перекидывается через нижнюю ветку с помощью арбалета.
Первоначально древесный альпинизм применялся только для измерения больших деревьев, но со временем превратился в самостоятельный спорт. Настоящие мастера используют оборудование, созданное для скалолазания - например, подвесные гамаки для ночевок на отвесных стенах.
Кроны гигантских деревьев - совершенно особый мир. Здесь встречается множество животных и растений, от лишайников до полевок, которых никогда не увидишь внизу. Есть даже морские птицы, специально залетающие вглубь суши, чтобы вывести птенцов на верхушках редвудов. Дупла секвой - нередко сложные лабиринты, напоминающие карстовые пещеры, со своими обитателями, обычно мелкими, не крупнее летучей мыши, но иногда и весьма впечатляющими - в них порой зимуют черные медведи и гнездятся кондоры. Старые дупла бывают настолько большими, что сквозь них можно проехать на машине.
Когда я работал в "Ecological Care", у меня была возможность брать на выходные снаряжение и забираться "наверх". Трудно описать ощущение, которое испытываешь, сидя на раскачивающейся ветке на высоте 12-этажного дома в окружении сказочного готического леса из стройных стометровых великанов. Основные сучья иногда сами размером с большое дерево, так что нетрудно найти удобную ложбинку и выспаться, даже без гамака, либо понаблюдать, как клубятся в солнечных лучах облака древесной пыльцы, или пересвистываются синички в накативших с океана волнах прохладного тумана, или скользят в лунном свете с дерева на дерево летучие белки.
Когда-то леса из гигантских деревьев росли сплошной полосой от Сан-Франциско до Аляски. Но десятилетия рубок привели к тому, что теперь большая часть их сменилась молодой порослью либо покрытыми сетью оврагов голыми склонами. На протяжении всего двадцатого века в Калифорнии тянулись "редвудовые войны" между лесопромышленниками и сторонниками охраны природы. Большой редвуд дает столько же древесины, сколько целая роща корабельных сосен, и терять подобный источник дохода никому не хотелось. Взаимное ожесточение сторон достигло предела в 80-х и 90-х годах, когда лесорубы убили несколько "зеленых", свалив на них деревья. Полиция, как правило, становилась на сторону компаний, занимавшихся рубкой, причем не останавливалась перед пытками. Во время одной из демонстраций полицейские, арестовав несколько человек, в основном женщин и подростков, стали насильно раскрывать им глаза и заливать перечный раствор из газовых баллончиков. Кому-то случайно удалось заснять это на видео, и после показа видеозаписи по телевидению двое полицейских получили легкий выговор "за применение спецсредств способами, не предусмотренными инструкцией". Защитники деревьев приковывали себя к стволам или загоняли в них металлические прутья, о которые впоследствии ломаются пилы; в результате один рабочий-лесоруб был убит отскочившей пилой.
К концу 90-х все гигантские редвуды были либо вырублены, либо взяты под охрану, кроме одного участка близ Юрики, вокруг которого и развернулись последние битвы "редвудовой войны". Участок был частной собственностью компании Maxxam Corporation, поэтому существовал лишь один законный способ его спасти - выкуп. Но затребованных компанией денег не было ни у федеральной Службы Национальных Парков, ни у штата Калифорния. Поэтому все митинги и демонстрации проходили впустую. Вот тут и пригодились методы древесного альпинизма.
В октябре 1997 года группа студентов взобралась (точнее, совершила восхождение) на один из редвудов, предназначенных к вырубке, установила на высоте полусотни метров небольшую раму из сучьев, а на раме - палатку. В этой палатке осталась жить Джулия Хилл, которой в то время было 22 года. Поселиться на вершине дерева - только таким способом можно было помешать Maxxam Corporation срубить его. Для того, чтобы снять девушку с дерева насильно, компании пришлось бы нанимать специалистов по древесному альпинизму. Но их в мире не так уж много, и все они отказались работать на Maxxam. Компания пыталась оказать на Джулию давление другими способами - дерево поливали с вертолетов ядохимикатами, вокруг создавали завалы из бурелома, чтобы лишить "группу поддержки" возможности приносить еду. Тем не менее Джулия провела на дереве почти два с половиной года. Из девятисот дней, прожитых ею наверху, примерно пятьсот дней шел дождь. Над лесом прошли шесть сильных штормов, и несколько раз падающие сучья едва не сбросили на землю хрупкую конструкцию.
К тому времени местное население, прежде всегда поддерживавшее лесопромышленников, стало понемногу понимать, к чему приведут дальнейшие рубки - особенно после зимних дождей 1997 года, когда целые поселки смыло паводками и несколько человек погибло под селевыми потоками с голых склонов. К тому же пара крупнейших фирм-производителей мебели заявила о намерении прекратить использовать древесину старовозрастных лесов. Почувствовав, что под угрозой оказались прибыли, Maxxam Corporation пошла на уступки. Компания позволила природоохранным организациям (хотя и за грабительскую цену) выкупить часть леса, так что Джулия Хилл смогла спуститься на землю.
К сожалению, мне не удалось принять участие в "редвудовой войне". Ходить на митинги я не мог, потому что при моем характере это неизбежно закончилось бы дракой с полицией и арестом, любой же арест привел бы к высылке из страны. А к тому времени, когда я получил Green Card, основные баталии переместились дальше на север, в Канаду, где еще остались большие, никогда не рубленые лесные массивы.
Жители центральной части Соединенных Штатов лишены возможности заниматься древесным альпинизмом, как на тихоокеанском побережье, или ездить золотой осенью по местам с самой красивой раскраской листьев, как в роскошных листопадных лесах Востока. Да и birdwatching здесь не особо интересный, потому что уж очень однообразен ландшафт. На тысячи километров, от Канады почти до самой Мексики, тянутся Великие Равнины - ровные степи, кое-где пересеченные узкими каньонами или грядами низких гор. Восточная часть Равнин, где трава более высокая и сочная, сейчас в основном распахана, а западная - по-прежнему бескрайняя прерия, только вместо бизонов там теперь пасутся коровы. На первый взгляд кажется, что более скучного места нарочно не придумаешь. Но здесь тоже есть, на что посмотреть, особенно если смотреть вверх.
Индейцы-кроу когда-то называли Великие Равнины "страной большого неба". Самое интересное здесь - погода. Каждый год, с апреля по август, а особенно в мае, в прериях дуют сильнейшие западные ветра, и примерно раз в неделю скатываются со Скалистых Гор волны холодного воздуха. Когда такой холодный фронт сталкивается с горячим, влажным воздухом, заползающим на Равнины с Мексиканского Залива, то возникает цепочка гроз. Нигде на свете не бывает таких великолепных гроз, как на Среднем Западе, и нигде не образуется столько торнадо.
В русском языке слово "смерч" используется для обозначения двух совершенно разных вещей - безобидных пылевых вихрей, сотнями танцующих в солнечные дни над степями и пустынями, и настоящих торнадо, которые спускаются на землю из вращающихся грозовых туч. Почти везде в мире это большая редкость, но в Северной Америке их бывает довольно много, особенно в так называемой "Аллее Торнадо", которая тянется от северного Техаса до Небраски. Года не проходит, чтобы в этих краях не сравняло с землей несколько поселков и не убило несколько десятков человек. Ветер внутри воронки иногда достигает такой силы, что переносит на сотни метров грузовики с бетоном и сдирает асфальт с автострад.
Для большинства жителей Равнин торнадо - просто стихийное бедствие. Им приходится тратить деньги на строительство укрепленных подвалов, установку сирен раннего предупреждения и метеорологические исследования. В течение десятков лет американские ученые бились над созданием методик, позволяющих предсказать, когда и где коснется земли смертоносная воронка. Одна из основных проблем заключалась в том, что никто точно не знал, что происходит внутри торнадо. Группа метеорологов создала специальную переносную лабораторию из множества автоматических приборов, смонтированных в железной бочке. В течение многих лет они колесили по Аллее, пытаясь сбросить бочку на пути торнадо, чтобы ее засосало внутрь.
По мотивам деятельности этой группы был снят художественный фильм "Twister" (не знаю, шел ли он в России и если да, то под каким названием), и с момента выхода фильма на экраны у жителей Среднего Запада появилось новое хобби - tornado chasing, гонки за торнадо.
Каждую весну тысячи любителей устремляются в Аллею на битых, обшарпанных джипах или микроавтобусах (новые машины использовать не рекомендуется, потому что сильные грозы нередко сопровождаются градом размером с куриное яйцо или даже апельсин), битком набитых лаптопами, радиоприемниками, допплеровскими радарами и прочей электроникой. Они ездят взад-вперед по прериям, пытаясь на основании прогнозов - передаваемых метеостанциями и собственных - угадать, где именно образуется наиболее сильная гроза. Искусство заключается в том, чтобы оказаться на пути грозовой тучи и как можно ближе к возможным торнадо, но все-таки не на пути самого смерча.
До приезда в Америку я лишь один раз видел настоящий торнадо, да и то ночью, при свете молний (было это в Утрише возле Анапы), так что, естественно, не мог не принять участия в гонках. Но проблема в том, что жил я в Калифорнии, откуда до Аллеи ехать на машине двое суток. Летать туда на самолете - занятие безнадежное, потому что перспективная с точки зрения торнадо погода неизбежно сопровождается закрытием аэропортов и задержкой рейсов.
Как бы то ни было, мне несколько раз удавалось оказаться на Равнинах в конце мая (почему-то пик сезона смерчей приходится на мой день рождения, семнадцатое). Каждый раз у меня было в распоряжении всего два-три дня и никакого оборудования, к тому же я очень люблю степи и потому все время отвлекался, чтобы взглянуть на весеннее цветение высокотравной прерии, токование луговых тетеревов и другие местные достопримечательности. Поэтому торнадо на Равнинах я пока не видел, хотя и посмотрел несколько совершенно сногсшибательных гроз.
Большую часть времени гонки за торнадо - довольно нудное занятие. Торчишь себе посередине степи, глядя на безоблачное небо, слушая радио и пытаясь угадать, пройдет ли через Аллею хоть один грозовой фронт до конца твоего отпуска. Но вот над западным горизонтом появляются верхушки облаков, и начинаются собственно гонки - ведь самое перспективное место может оказаться в сотнях миль севернее или южнее, а добраться туда надо за несколько часов. Наконец находишь хороший участок, выбираешь удобный перекресток, чтобы можно было при необходимости быстро слинять в любую сторону, и смотришь с нетерпением, как надвигается на тебя черная стена туч, украшенная вращающимися занавесами, полосками пылевых шквалов, горизонтальными молниями, "красными феями", "эльфами" и прочими характерными деталями сверхсильных гроз.
Обычно торнадо движется в ту же сторону и с той же скоростью, что и ветер, поэтому от него достаточно несложно удрать на машине - до сих пор ни один любитель гонок не погиб, хотя несколько человек пострадали в результате аварий (быстрая езда по мокрым дорогам - неизбежная часть охоты). Самое опасное - когда смерч первый раз касается земли как раз в том месте, где ты находишься. Такое случилось однажды со мной, причем в совершенно неожиданном месте и в середине зимы. Я ехал с двумя девушками через Центральную Долину в Калифорнии, был на редкость холодный день, и кое-где пятнами лежал свежевыпавший снег. Я посмотрел на небо и сказал:
- Было бы сейчас градусов на тридцать теплее, из такой тучи мог бы образоваться торнадо...
В следующую секунду сухие листья на дороге впереди закружились, и прямо перед носом нашей машины возник маленький торнадо - совсем прозрачный, потому что земля сверху замерзла, так что пыли в нем почти не было. Миг - и он весело умчался прочь, играя мелким мусором.
Торнадо делятся на шесть категорий, от F0 до F5 (буква F означает шкалу Фуджита, названную в честь придумавшего ее метеоролога). Встреченный нами маленький зимний смерч был категории F0, а те большие торнадо, которые иногда приходят в конце лета с моря на Кавказское побережье, обычно бывают F2 или F3. Интереснее всего, конечно, было бы увидеть самый редкий и разрушительный из них, F5, который выглядит, как целая туча, опустившаяся на землю и бешено вращающаяся. Может быть, мне это рано или поздно удастся - во всяком случае, я надеюсь еще не раз отметить свой день рождения в цветущих прериях Аллеи.
В Америке есть еще много интересных хобби, о которых можно было бы рассказывать до бесконечности. Некоторыми - например, погружениями с аквалангом в пещеры под движущимися ледниками или пересечением страны с юга на север по специальным тропам, проложенным по гребням горных хребтов - я, наверное, еще когда-нибудь займусь. На другие, вроде разведения питонов-мутантов с необычной окраской или посещения всех 273 мест, название которых включает слово "midway" (полпути), моей жизни вряд ли хватит. А на что у меня точно никогда не будет времени - так это скучать.
Мелкий дождик бесшумно ложится на лес,
Вкусно пахнет грибами и влажной корой.
До
утра я, наверное, вымокну весь,
Не спеша пробираясь по тропке сырой.
Луч
фонарика шарит по мокрой листве,
Забираясь
в загадочность дупел и нор,
То
полевку вспугнет в невысокой траве,
То
зажжет в паутинке алмазный узор.
Как
пушистый совенок, мягка тишина,
Каждый
шорох таит обещание встреч:
То
ли это кузнечик подпрыгнул со сна,
То
ли пума устала оленей стеречь.
Может
быть, редкий зверь попадется в ночи,
Может
быть, просто так мне бродить до зари -
Темнота
разлеглась меж стволов и молчит,
Лишь
тихонько звенят комары-упыри.