Задолго до Колумба и даже до викингов, другая эпоха великих географических открытий началась на противоположной от Европы стороне земного шара. Об ее ранних годах почти ничего не известно, потому что народы, в ней участвовавшие, не имели письменности. Ученым, пытающимся восстановить события тех времен, приходится собирать по крупицам туманные намеки записанных первыми исследователями легенд, скудные археологические данные, сопоставлять карты течений и быстро исчезающие диалекты. Нисколько не упрощает их работу армия любителей, со времен Блаватской пытающихся объяснить все непонятное существованием пришельцев из космоса, затонувших материков и высосанных из пальца древних рас.
Как бы то ни было, несколько тысяч лет назад некий темнокожий житель Индонезии придумал величайшее изобретение в истории мореплавания: балансир, тонкое бревнышко-поплавок, прикрепленное сбоку к долбленой пироге. С балансиром утлая лодочка приобретала устойчивость и надежность, достаточные для плавания в открытом море. Океан, прежде главное препятствие в странствиях, теперь стал удобной и быстрой дорогой. В течение многих столетий потомки неизвестного гения осваивали один архипелаг за другим.
Примерно к началу нашей эры одно из племен, предки нынешних полинезийцев, довело искусство мореплавания до совершенства. Они выходили в море на больших двойных каноэ с настилом посередине, взяв с собой свиней, кур, женщин, семена культурных растений, а иногда также собак и крыс. В Южном полушарии, где проходили их странствия, нет неподвижных звезд (не случайно европейские путешественники много веков боялись пересечь экватор). Но древние жители Океании создали сложную систему навигации по солнцу, звездам, ветру и волнам. Возвращавшиеся из плаваний разведчики составляли подробные инструкции, передававшиеся из поколения в поколение в виде песен, пока какой-нибудь авантюрный сын вождя не отваживался увести часть соплеменников на освоение новой земли.
Полинезийцы совершали морские экспедиции, по сравнению с которыми достижения всех прочих мореходов до Магеллана кажутся заплывом через пруд. Они исследовали тысячи островов, разбросанных по территории размером с континент Евразии, побывали в Южной Америке и Антарктике. О каждом из их плаваний к острову Пасхи или Новой Зеландии можно написать приключенческий роман. Они создали красочную мифологию, в которой Моана (океан) был синонимом вселенной, духи предков жили в тигровых акулах, а прочими действующими лицами были осьминоги, мурены и птицы-фрегаты.
Примерно в V веке выходцы с Маркизских островов открыли Гавайский архипелаг и поселились там. Каким образом им удалось обнаружить в безбрежном океане острова, удаленные на тысячу миль от ближайшей суши, никому не известно. Первые поселенцы вскоре утратили связь с родиной, но песни об их находке не были забыты в Полинезии. Спустя шестьсот лет целое войско отправилось с Таити на север. После пересечения Экватора знакомые созвездия стали одно за другим исчезать с небосвода, и вожди отряда готовы были повернуть обратно, когда кто-то из них сделал удивительное открытие: маленькая звездочка на севере оставалась неподвижной всю ночь! Пользуясь новой звездой, они успешно завершили переход в три тысячи километров и высадились на островах.
Гавайи были одним из последних необитаемых архипелагов. Вскоре после их заселения великие полинезийские миграции пошли на убыль - в океане просто нечего стало открывать. Постепенно островитяне утратили связь с остальными частями Океании и создали самобытную культуру и религию. У них был на редкость живописный пантеон, включавший такие колоритные фигуры как Пеле, богиня вулканического огня, и ее любовник Камапуа-а, бог дождя и плодородия, являвшийся в образе страшной восьмиглазой свиньи. Камапуа-а правил влажными северо-восточными склонами островов, Пеле - знойными сухими юго-западными. Своего рода Инь и Ян наоборот. Жизнь гавайцев, число которых благодаря высокоразвитому сельскому хозяйству достигло полумиллиона, регулировалась сложной системой запретов-табу.
Вскоре после того, как в 1778 Джеймс Кук открыл острова для европейцев (и заплатил за это жизнью), вождь Камеамеа подчинил себе все обитаемые острова, а его внук установил конституционную монархию и упразднил действовавшую религию, так что в течение нескольких десятков лет Гавайи были самым свободным и демократичным государством того времени. Впрочем, продолжалось это недолго. С помощью всевозможных обманов и хитростей христианские миссионеры скупили практически всю землю (одна из миссионерских семей до сих пор владеет целым островом и не пускает туда посторонних). В 1898 году острова были захвачены Соединенными Штатами и превращены в огромную плантацию ананасов и сахарного тростника. Белые плантаторы завезли на архипелаг тысячи рабочих из Китая и Японии. В результате коренные гавайцы стали меньшинством, и в 1950-х годах, когда Гавайи (а также Аляска) должны были попасть под резолюцию ООН о деколонизации, проведенный на островах референдум закончился их превращением в штат. От полинезийской культуры не осталось ничего, кроме фольклорных ансамблей, горстки полуразрушенных храмов и пары этнографических музеев на местах бывших святилищ.
Это, конечно, не значит, что народ на островах скучный. В одном квартале тут можно обнаружить: реликтовую популяцию повзрослевших хиппи, выращивающих коноплю в глубине леса; патриархальную китайскую семью, словно сошедшую со старинной гравюры; ветерана морской пехоты США, занявшегося на склоне лет разведением орхидей; а также тусовку любителей серфинга, которые снимают вдесятером крохотную квартирку, зарабатывают на жизнь в бесчисленных пунктах проката аквалангов, дни проводят на пляже, а ночи в групповухе.
Еще до первой мировой войны архипелаг стал родиной культурного феномена, которому суждено было навсегда изменить облик большинства тропических побережий планеты - пляжного туризма. Именно здесь были построены первые в мире гигантские отели, отсюда пошли мода на загар и идея проводить короткий отпуск, валяясь в полужидком состоянии на горячем песке. Туризм и поныне остается основной статьей дохода. Как и в других подобных местах, подавляющее большинство приезжих никогда не заглядывает за пределы курортной зоны и даже не подозревает, что Гавайи - не только пляж. Единственный клочок полинезийского наследия, с которым они соприкасаются, это слово "алоха" (привет), затасканное до тошноты рекламными проспектами.
Местные жители пользовались не прямоугольной, а радиальной системой координат, в которой основными направлениями было макаи (в сторону моря) и маука (вглубь острова). Так вот, достаточно проехать чуть-чуть маука от пляжей Гонолулу, и попадаешь в совершенно другой мир. Среди полей здесь притаились маленькие деревушки, а над ними возвышаются горные хребты. Как ни трудно в это поверить, в покрытых густыми лесами гавайских горах еще остались уголки, где буквально не ступала нога человека. На острове Мауи, который размером с Москву в пределах окружной дороги, в 1970-х годах был открыт новый вид птицы, о существовании которого даже местные жители, по-видимому, никогда не знали.
Гавайские острова возникли в результате скольжения одной из плит земной коры над "горячей точкой" - восходящим потоком магмы, который постепенно "прожигал" в коре один вулканический очаг за другим. Образовалась цепочка, в которой самый молодой остров (Гаваи) находится на крайнем юго-востоке, а самый старый и разрушенный (Кауаи) - на северо-западе. Дальше в океан уходит длинный ряд затонувших вулканов, от которых на поверхности остались лишь необитаемые коралловые атоллы. Чуть южнее Большого Острова со дна моря уже растет новый остров - Лоихи, но он пока нескольких километров не достает до поверхности.
Гаваи, который во избежание путаницы обычно называют просто "Большим Островом", не только самый молодой и активный, но и самый интересный. Он образован тремя щитовидными вулканами, такими высокими, что на вершинах двух из них часто лежит снег, и такими пологими, что на них можно въехать на машине. Это край застывших лавовых потоков, черных пляжей и высокогорных степей. На нем относительно мало туристов, к тому же улицы слабо освещены, чтобы не мешать расположенной на вершине одного из вулканов обсерватории, поэтому тут можно наслаждаться безлюдными бухтами, тихими рассветами и звездными ночами.
Вот уже много десятков лет из лавового озера в одном из кратеров Большого Острова вытекает лавовая речка. Чтобы до нее добраться, нужно много часов шлепать по крошащейся поверхности свежей лавы, но взглянуть на нее стоит, особенно в те годы, когда она достигает океана. Тогда можно даже понырять в месте ее впадения в море и посмотреть на раскаленную лаву из-под воды. Наблюдать за огненным ручьем можно бесконечно, но это несколько рискованное занятие: то и дело контакт морской воды с расплавленным базальтом вызывает небольшие взрывы. Из клубящегося облака пара сыплются куски пемзы и тонкие волокна вулканического стекла, которые местные жители называли "волосами Пеле". Случаются и настоящие извержения, когда лава бьет из трещин семисотметровыми фонтанами и заливает леса и поселки. Я с нетерпением жду, когда это произойдет в следующий раз - ведь до острова всего четыре часа лету.
Благодаря постоянным извержениям остров продолжает расти, хотя это и так уже самая большая на нашей планете гора: она поднимается с семикилометровой глубины, а вершины находятся в четырех тысячах метров над уровнем моря. Макушки вулканов Большого Острова и более старого вулкана Халеакала на Мауи - особый мир. Поначалу кажется, что это безжизненное нагромождение промерзших скал и щебня. Но кое-где на склонах еще сохранились последние "серебрянные мечи" - причудливые растения в виде шаров из острых, покрытых мягким серебристым мехом листьев, увенчанные высоченными свечками соцветий. Под камнями прячутся всевозможные насекомые, а ночью к норам в стенах кратеров прилетают тысячи морских птиц-тайфунников. Когда-то гавайцы, несмотря на холод, совершали многодневное восхождение к крошечному ледниковому озеру на вулкане Мауна Кеа, чтобы бросить в воду плаценту новорожденного сына или дочери - считалось, что это принесет ребенку удачу.
Нижние склоны острова, словно губка, пронизаны лавовыми туннелями. Они образуются, когда поток лавы застывает с поверхности, а потом вытекает из получившейся "трубы". По многим из них можно идти в полный рост на протяжении десятков миль. В туннелях живут причудливые водоросли и слепые пещерные пауки. В лесах разбросаны черные провалы старых кратеров с застывшими лавовыми озерами, и повсюду дымятся горячие источники. Многие пещеры и трещины до сих пор не изучены. Их трудно найти в густых джунглях, к тому же достаточно чуть-чуть отойти от туристских троп, и повсюду начинают попадаться делянки с коноплей и маком, хозяева которых не любят гостей. Да и ходить по застывшей лаве - удовольствие сомнительное, особенно если это не гладкая пахоехое, а похожая на нагромождение зазубренных пемзовых обломков аа (это название, видимо, данное первым гавайцем, попытавшимся пройти по лаве такого типа босиком, теперь стало международным вулканологическим термином).
Несколько лет назад на побережье Большого Острова построили очередной роскошный отель. Через некоторое время выяснилось, что яркие огни отеля привлекают планктон, а он, в свою очередь, приманивает прямо к терассе отеля гигантских скатов-манта. Возможность поплавать ночью с десятком огромных рыб выпадала не всем - из трех попыток застать их "на месте" мне повезло лишь раз. В 2001 году отель закрылся на капремонт и неизвестно, откроется ли он в обозримом будущем.
Самый красивый из островов - Кауаи. От вулкана здесь осталось базальтовое плато, обрывающееся в океан высоченными зелеными обрывами с сотнями водопадов. Во внутренние районы можно подняться по гигантскому каньону, но большая часть плато лишена дорог, лишь несколько троп пересекают его заболоченные дебри. Это самое дождливое место на планете, так что загорать там трудно - не удивительно, что на этих тропинках можно провести много дней и не встретить ни одного человека. Поскольку остров более старый, чем другие, вокруг него успели вырасти коралловые рифы, где очень здорово нырять. На северной стороне есть скалистый мыс под названием Килауэа: там гнездятся полосатые гавайские казарки, а также альбатросы и прочие морские птицы; в море внизу можно увидеть дельфинов, тюленей, морских черепах и китов.
Когда-то острова Полинезии были настоящим зоопарком. На них не было сухопутных млекопитающих, кроме горстки летучих мышей, но залетавшие туда птицы в результате миллионов лет эволюции превратились в совершенно удивительные существа, от гигантских моа Новой Зеландии до похожих на крыс бескрылых пастушков. Полинезийцы истребили большую часть островной фауны еще до прихода европейцев. Не избежали этой участи и Гавайи, где вымерли огромные нелетающие ибисы и гуси.
Тем не менее острова по-прежнему были уникальной природной лабораторией. Кроме множества причудливых птиц, здесь существуют еще хищные гусеницы, плодовые мушки с напоминающими поединки горных баранов брачными ритуалами, и прочие чудеса. Сейчас от этого разнообразия мало что сохранилось. В дополнение к прибывшим с полинезийцами крысам и свиньям европейцы завезли на архипелаг ос, муравьев, мангустов, а также множество чужеземных растений и птиц. Прибрежные районы особенно пострадали - там можно порой ехать на машине час или два, не видя ни одной аборигенной травки или дерева. Вся экосистема островов потихоньку разваливается. Сотни видов флоры и фауны уже вымерли.
Чтобы увидеть то немногое, что осталось от островной природы, например единственных на свете сухопутных личинок стрекоз или пауков с "нарисованной" на спине улыбающейся рожицей, надо забираться в глубину заповедных лесов. Там можно посмотреть и на самое замечательное из уцелевших сокровищ местной фауны - гавайских цветочниц.
Перелетные птицы, вроде уток и куликов, зимуют на Гавайях каждый год (бурокрылая ржанка добирается сюда с Чукотки в результате беспосадочного полета в четыре тысячи километров). Но маленьким певчим птичкам пересечь океан очень трудно. За все время существования островов лишь пяти видам удалось обосноваться на архипелаге. Четыре из них попали туда относительно недавно (два из Меланезии, один из Мексики и один, видимо, из Японии) и мало изменились с тех пор. Но первым из певчих птиц на острова добрался маленький азиатский вьюрок, с потомками которого за прошедшие с тех пор миллионы лет произошли удивительные вещи.
Некоторые из них до сих пор выглядят, как обычные вьюрки, другие стали больше похожи на дубоносов, синиц, поползней, славок, клестов, пеночек и тропических нектарниц. Многие приспособились к опылению определенных видов растений - именно по этим ярко окрашенным птицам с длинными, причудливо изогнутыми клювами все потомки древнего вьюрка получили не слишком удачное название "гавайских цветочниц". К моменту появления первых людей на архипелаге их было больше полусотни видов.
Полинезийцы нашли неожиданное применение этим живым драгоценностям - они тысячами ловили цветочниц, вырывали ярко-алые, желтые и черные перья, и делали из них разноцветные плащи и шлемы, служившие знаком отличия вождей. На изготовление одного плаща уходили перья десятков тысяч птиц и труд нескольких поколений ткачей. Когда на островах появились европейцы, многие цветочницы уже были очень редки, и все, что от них сейчас осталось - несколько шкурок, разбросанных по музеям мира.
В начале XIX века некий капитан завез на Гавайи комаров. Никто точно не знает, зачем - говорят, что он был ревностным христианином и считал существование этого "рая на земле" противоречащим воле господа. Комары оказались переносчиками птичьей малярии и птичьей оспы, так что в течение нескольких десятков лет местные птицы, не имевшие иммунитета к болезням, вымерли везде, кроме холодных высокогорных лесов. Постепенно комары стали приспосабливаться к холоду и проникать все выше. К концу XX века на островах осталось не более двадцати видов цветочниц, да и те в основном уцелели в самых труднодоступных уголках. Сейчас их пытаются всячески охранять и даже разводить, но сколько из них удастся спасти, неизвестно.
Искать их в горах - тяжелое, но необыкновенно увлекательное занятие. Гавайские леса очень красивы: основная порода здесь - охиа лехуа, высокое дерево с алыми или желтыми цветами. В скоплениях этих цветов, на стволах, в переплетениях веток и зарослях древовидных папоротников приходится высматривать ярких, как елочные игрушки, цветочниц. Особенно интересно наблюдать за крошечной птахой, которую полинезийцы назвали акиаполаау ("ремесленник"). На Гавайских островах она заменяет дятла. Но если дятел долбит дерево мощным клювом, а потом вытаскивает личинок длинным гибким языком, то акиаполаау решил задачу по-другому: он долбит древесину короткой нижней половинкой клюва, а насекомых извлекает верхней - она у него длинная, тонкая и изогнутая. (Еще более оригинальным методом пользуется один из видов дарвиновых вьюрков на Галапагосских островах - он выковыривает личинок кактусовой колючкой.)
К сожалению, "ремесленник" и три других вида цветочниц сейчас сохранились лишь в одной небольшой роще на склоне самого высокого вулкана. Эта роща относится к так называемым кипукам - островкам леса, уцелевшим среди застывших лавовых потоков. Поскольку слой лавы достигает десятков метров в толщину, такие кипуки обычно видишь сначала сверху: идешь себе по безжизненной, раскаленной на солнце поверхности потока, вдруг он обрывается, и перед тобой цветущие кроны деревьев, наполненные птичьим пением и ароматом орхидей.
Птицы и бабочки, питавшиеся нектаром, и опылявшиеся ими растения так приспособились друг к другу, что вымирание одних приводит к исчезновению других. На острове Мауи похожая на скворца птица обладает специальным хохолком, который помогает переносить пыльцу с цветка на цветок. За этот хохолок полинезийцы назвали ее акохекохе (в переводе - женские лобковые волосы). На Кауаи есть причудливое растение олулу, которое не опыляется никем. Сотрудники местного управления охраны природы каждый год вынуждены несколько дней ползать по скалам, где растут последние несколько олулу, вручную перенося пыльцу с цветка на цветок. По-видимому, когда-то этим занималась бабочка-бражник, но она вымерла, так и оставшись неизвестной науке.
Пройдет еще несколько десятков лет, и большая часть Земли будет выглядеть так, как Гавайи сегодня: бесконечные поля, населенные лишь воробьями да крысами, забитые туристами безликие города и укрытые в глухих ущельях клочки диких лесов, где отчаянно цепляются за жизнь чудесные обитатели нашей загубленной планеты. Как хорошо, что меня к тому времени уже не будет - что мне делать в таком скучном мире?
| Переводgapgapgapgap |
|||
| gap | Some say the world will end in fire, Some say in ice. From what I've tasted of desire I hold with those who favor fire. But if it had to perish twice, I think I know enough of hate To say that for destruction ice Is also great And would suffice. Robert Frost. Fire and Ice |
gapgapgapgapgapgapgap | Одни говорят, мир погибнет в огне, Другие - скует его лед. С желаньем пришлось познакомиться мне: Я с теми, кто верит, что сила - в огне. Но если повторная смерть его ждет, Я, ненависть тоже немного познав, Скажу, что разрушить способен и лед, И вместо огня Он вполне подойдет. Роберт Фрост. Огонь и лед |