Чукотские этюды
2007
Хорошо жить на севере, когда есть баня, а на юге - когда есть море и бассейн.
Случайная мысль
В 2005 году ко мне обратился глава одного европейского орнитологического общества с просьбой организовать экспедицию на северо-восток Чукотки. Целью поездки было увидеть очень редкую птичку под названием кулик-лопатень. Это крошечное существо гнездится только на нескольких участках побережья Чукотки и Корякии, а зимовать летает на пляжи Юго-Восточной Азии. Численность лопатней по не вполне понятным причинам быстро снижается: на момент проведения экспедиции их было всего около двухсот, а к концу десятилетия останутся в лучшем случае лишь единицы.
Подготовка мероприятия заняла два года, и к ней было привлечено множество людей в Москве, Анадыре, Заливе Креста и прибрежных деревнях. У нас была поддержка местных властей - формальных и не формальных, нам на редкость повезло с погодой и транспортом. Тем не менее пробиться сквозь местный бардак оказалось очень непросто, планы наши рассыпались в первый день, и пришлось импровизировать.
Люди, обижающиеся, когда я называю Россию Совком, вероятно, редко выезжают за пределы МКАД. Глухой совковый бюрократизм - тупой, бездушный и параноидальный - лишь слегка подернут плесенью "дикого капитализма". Организовать поездку тургруппы в любую африканскую или азиатскую страну намного проще, чем на Чукотку. Например, при каждой вписке в анадырскую гостиницу мне приходилось заполнять на каждого из одиннадцати человек трехстраничную анкету (только на русском, естественно) с вопросами типа "стаж работы по специальности". Режим погранзоны теперь такой, что даже съездить в соседнее село к родственникам - серьезная проблема.
Только благодаря изворотливости организаторов и столь необходимому в тех краях везению экспедиция оказалась одной из самых успешных в истории чукотской орнитологии за последние десятилетия.
Для меня это была редкая возможность съездить бесплатно в одно из немногих мест в России, по которым я по-настоящему скучаю, и провести три недели среди чудесной арктической природы. Удовольствие от путешествия намного перевесило дальние авиаперелеты (жил я в то время в Майами) и постоянную нервотрепку.
Правда, держать в руках крошечного пухового птенчика кулика-лопатня - камуфляжной окраски создание, размером и нежностью похожее на головку одуванчика, тыкающееся в ладонь плоским кожаным носиком-лопаткой - и знать, что через несколько лет это северное чудо исчезнет навсегда, было нестерпимо грустно.
Итак, чукотские этюды.
╧ 1
Идем с коллегой, российским зоологом, по поселку. Подбегает молодая женщина.
- Это вы привезли туристов?
- Да.
- А с кем вы это согласовали? Почему вы это со мной не согласовали?
- С погранцами, и пропуска есть. А вы кто?
- Я? Я Россельхознадзор!
- А мы не пашем.
- Вы ходите! Вы дышите! У нас тут все реки - водоохранные объекты первой категории!
- А мы сами не купаемся и туристам не велим.
- Все равно! Вы должны! Все со всеми согласовывать!
- Да с какой стати? - не выдерживает мой коллега. - Мы российские граждане, у туристов есть визы, пропуска в погранзону мы оформили, значит, можем ездить куда хотим. У нас свободная страна!
- КТО ВАМ СКАЗАЛ ТАКУЮ ГЛУПОСТЬ???
В конце концов мы назвали ей имя человека, который к сельскому хозяйству и водоохранным объектам не имеет отношения, но неформальным телефонным правом пользовался большим, и она отвязалась...
╧ 2
Если составить некую обобщенную версию моего общения с жителями Чукотки, разговор будет выглядеть примерно так.
Едем/плывем/летим куда-нибудь. Капитан/водила/пилот спрашивает:
- Откуда туристы?
- Из Дании.
- А к нам чего?
- Они птичками интересуются, а у вас редкие птички водятся.
- Птицы много, да. Надо вам на Морошечную/Гольцовую/Песцовую съездить, это всего четыре дня отсюда на вездеходе/три часа лета/двое суток ходу. Там орлов/соколов/полярных сов полно.
Я уже знаю, что все не так просто, и начинаю уточнять:
- А когда вы их там последний раз видели?
Капитан/водила/пилот задумывается.
- Да вот году в 95-м, пожалуй. Я туда приисковских/поселковских/портовских ребят возил морошку собирать/гольца глушить/песца ловить, так орлы/сокола/совы вечно на столбах сидели. Приисковские/портовские/поселковские их каждый раз из карабина стреляли.
- Зачем стреляли-то?
- Да как не стрельнуть, ежели она на столбе сидит и не улетает, дура такая.
- А с тех пор вы туда ездили/ходили/летали?
- А как же, каждое лето приходится.
- А сов/орлов/соколов с тех пор не видели?
- Не, последнее время что-то не видать. Откочевали куда-то, наверно.
╧ 3
Чукотские национальные поселки делятся на две категории: спившиеся и неспившиеся. Чукчи и эскимосы из неспившихся поселков - исключительно приятная в общении публика: спокойные, уравновешенные, без заскоков, и все про окрестную природу знают. Усредненный разговор за кружкой чая с каким-нибудь морзверобоем или оленеводом звучит примерно так:
- Нам бы еще туристам гагу-клокотушку показать... Не знаете, они тут есть где-нибудь?
- Есть. На реке Каюкваам, это 54 километра к северу.
- И много их там?
- Точно не скажу, давно там не был. Ребята говорили, в июне 63-64 пары было.
- Так много? А это точно клокотушки? Может, это гаги-потрескушки?
- Ну, вы скажете тоже! Их разве спутаешь? У клокотушки подмышечные перья с мелкой рябью, а у потрескушки - с крупной. Гаг-потрескушек мы только на весеннем пролете видим, в основном негнездящихся самок. Вот только по определителю тут в основном тихоокеанский подвид должен быть, а попадается почему-то чаще арктический, у которого второстепенные маховые перья желтоватые.
- А вы бы нас не могли на Каюкваам на байдаре подбросить?
- Да мы бы с радостью, о чем речь! Вот только нам погранцы/моринспекция/департамент экономического недоразвития/менты/налоговая служба/рыбнадзор/минкульт/трансотдел запрещают возить пассажиров/швартоваться в местах, где нет оборудованного причала/выходить в море по нечетным числам/поворачивать вправо после десяти вечера/пользоваться байдарами без учетного номера, запасного реактора и спасательных плотов/пересекать границу района без спецразрешения/пользоваться правым глазом без лицензии. Мы бы вас, конечно, все равно свозили, но там сейчас зам. начальника районной инспекции по защите малых народов от коренных жителей товарищ Пропиваев моржей на кость для своей фирмы стреляет, а он двоюродный брат начальника погранцов Мухтариева, настучит обязательно.
╧ 4
Прошлый раз я был на Чукотке 16 лет назад.
За это время подножия тундровых сопок вокруг Анадыря покрылись густыми зарослями ольхового и ивового стланика, и вместо тундровых леммингов нам там попадались лесные. Иван-чай, который раньше был редкостью и высоко ценился местными жителями, теперь растет повсюду на южном побережье. Прежде почти голые склоны фьордов вокруг Эгвенкинота покрылись куртинами рододендрона, напоминающими Камчатку. На птичьих базарах тихоокеанский чистик, похоже, вытесняет арктического.
Ласточки на Чукотку раньше в основном только случайно залетали. Теперь они гнездятся под каждым мостом и в каждом поселке, даже на северном побережье. Южных птиц вообще с каждым годом все больше становится. Продвигаются на север лебеди-кликуны, орланы, крохали, чайки, крачки, дрозды, сороки и так далее. Карты в определителях 80-х - 90-х годов устарели через одну (хотя по крайней мере в моем определителе я им уделял большое внимание и всю доступную информацию прожевал). Чукотку осваивают с юга рысь и американская норка.
Как все это отражается на арктической фауне Чукотки, пока непонятно, но известно, что в других частях Арктики холодолюбивые виды - белая чайка и белый медведь, например - чувствуют себя не лучшим образом.
Народ везде говорит, что старики-чукчи, якобы раньше безошибочно предсказывавшие погоду, теперь постоянно ошибаются - мол, приметы перестали работать. Не знаю, правда это или обычный треп на тему "раньше все было толще".
Как бы то ни было, за то время, что мы были на Чукотке, нормальная северная погода с туманом и моросью наблюдалась только в день прилета. Везде светило солнце и стояла 24-градусная жара. Тучи комаров клубились даже в местах, где обычно их почти нет. Тундра цвела так, что на каждой полянке хотелось сесть и помедитировать недельку-другую. При переходе обычно обжигающе холодных горных речек было приятно поплескаться в водичке. Медведи спали исключительно на снежниках и вершинах гор. Евражки часами загорали на пригорках, высунув язык. Вездеходы днем перегревались каждые полчаса. Наши туристы были недовольны, что под конец у нас осталось два свободных дня, изначально заложенных в маршрут на случай зависания где-либо "по погоде", и с недоверием слушали наши рассказы о двухмесячных задержках рейсов, летних метелях и срывающих балки штормах.
При всем при этом народу все равно приходилось неделями сидеть в аэропорту из-за якобы нелетной погоды. Во-первых, регулярные рейсы по Чукотке периодически отменяют, потому что вертолет забирают на санрейс, развоз начальства, его друзей и родственников, а также одобренных начальством гостей вроде нас, грешных. Во-вторых, на Чукотке закрылись почти все метеостанции, но система определения погоды не изменилась. Поэтому для полета, например, из Эгвенкинота в Ванкарем нужно, чтобы была летная погода в Эгвенкиноте, Ванкареме и еще на метеостанции Мыс Шмидта, которая вообще на другом конце Чукотки и вечно в тумане.
Беда еще в том, что на Чукотке в пору советской "затратной экономики" перешли с самолетов-"Аннушек" на вертолеты Ми-8. Самолеты теперь летают только в райцентры. Вертолет намного дороже, чаще ломается и летает только в условиях хорошей видимости. Цены на вертолет там одни из самых высоких в мире. Но авиаторов это устраивает: на дорогом рейсе и наварить можно больше, к тому же владение дефицитом - это всегда власть, особенно важная на управляемой блатом и телефонным правом Чукотке.
Впрочем, долететь - только часть проблемы. Аэропорт Анадыря отделен от города проливом. Зимой народ ездит по льду, весной и осенью вынужден летать вертолетом, а летом - переплывать на барже, которая ходит только до шести вечера и только по будним дням. Перевозка на барже автомашины стоит двести-триста долларов.
Зато для богатых клиентов теперь организуют нелегальные охоты на любых зверей, включая "краснокнижных" белых медведей и моржей. Моржей "новые русские" расстреливают на лежбищах из автоматов.
В общем, Чукотка - это замечательно, только очень жаль, что ее вместе с Аляской не продали.
╧5
Туристы, которых мы везли на Чукотку, занимаются безобидным хобби под названием birdwatching.
Это разновидность коллекционирования, смысл которой - увидеть в природе как можно больше разных видов птиц. Начинающие любители ходят по выходным в окрестные парки и ставят галочки в определителе. Особо продвинутые, для которых хобби давно стало смыслом жизни, гоняются за редкими пташками в джунглях и пампасах таких ебеней, куда даже этнографы не лазят, знают орнитологию лучше большинства профессионалов и платят по пять штук евро за подзорную трубу, или по сорок штук за организованный маршрут в поисках птичек с названиями вроде South Halmahera Island gray-bellied brown warbler-babbler. Если кому интересно, в моей книжке про Северную Америку есть полглавы на эту тему.
Так вот, на Чукотке есть несколько птичек, которых трудно увидеть в других местах. Кроме упоминавшегося уже куличка-лопатня, там есть аппетитные редкости вроде сибирской завирушки, нескольких песочников (это такие масенькие серые кулички, различать которых примерно так же легко, как узнавать в лицо тараканов на кухне), гаг, чаек и пыжиков.
Но с 1992 (кажется) года туристы-birdwatcher'ы на Чукотку не ездили. В тот год шведская (кажется) группа полетела куда-то на вертолете, пилот сел в тундре и сказал:
- Со всех по две штуки баксов, иначе остаетесь здесь.
Послепары-тройки подобных случаев туда много лет никто ездить не решался. Наши клиенты были первыми ласточками. Основной мишенью был несчастный лопатень, который гнездится только на береговых косах у черта на рогах, а сейчас к тому же почти вымер. Но в списке, который мы им послали задолго до поездки, были перечислены еще несколько редких птиц и кое-какие прочие достопримечательности - звери, коренные народы и так далее.
И тут у нас случилась накладка.
Дело в том, что мы (я и мой российский коллега) - классные профессионалы-орнитологи. Крутые, как К2 с севера. Он с каждым куликом на Чукотке чуть ли не лично знаком, а у меня просто глаза хорошие и память тоже. Поэтому почти всех редких птичек мы отыскали в первую неделю маршрута: и лопатня, и сибирскую гагу, и пыжика, и алеутскую крачку, и завирушку, и соловья-красношейку, и овсянку-крошку, и даже нескольких птиц, которых на Чукотке отродясь никто не видел, включая огромного канадского лебедя-трубача.
- Замечательно, - сказали клиенты, - а теперь хотим топорков, очковую гагу, кречета, большого песочника, а еще белого медведя до кучи.
Мы встали на уши (а находились мы в то время на косе в самом глухом углу Чуктоки), напрягли кучу народу от морзверобоев до почти самого Абрамовича, организовали вылазку на остров с кречетом и топорками, позитивным биополем притащили живущую вообще-то в пятистах километрах западнее очковую гагу, на вездеходах свозили всех в четырехдневный маршрут к местам обитания большого песочника и даже нашли белого медведя, которых на материковой Чукотке летом вообще нет.
- Ну, вы крутые, - восхитились клиенты, - а теперь мы хотим...
Они долго листали определители, но найти ничего не могли - Чукотка место северное, видовое разнообразие там невысокое, и практически все мы уже видели. 132 вида - столько на Чукотке еще ни одна экспедиция не набрала, насколько я знаю.
- А, вот, - сказали они наконец, - хотим чирка-клоктуна, пискульку, волка и белую сову.
- Не, ребята, - сказали мы, - чирка-клоктуна тут нет, волков давно перестреляли, а белые совы только зимой прилетают. Вот поедете с нами в будущем году в Якутию, и будет вам просветление.
Клиенты недовольно замолчали, но продолжали каждую свободную секунду таращиться в трубы и бинокли на тундру - авось вдруг повезет.
Я был более-менее готов к такому развитию событий, а вот моего коллегу эта гонка за бесконечно удаляющейся целью несколько выводила из себя.
Как назло, в связи с невероятно теплым летом мы нигде не застревали, так что к концу маршрута остались несколько дней, которые практически нечем было занять. Пришлось кататься по окрестностям Анадыря. Вообще говоря, места там ничуть не хуже прочей Чукотки, и птички не скучные, но народ все рвался куда-нибудь подальше, а с транспортом там напряженка. То есть его не то чтобы совсем не было, но из-за бесчисленных бюрократических запретов им практически невозможно пользоваться.
Впрочем, не все в группе были столь упертыми коллекционерами. В нее случайно затесалалось несколько нормальных людей, привлеченных обещаниями встреч с оленеводами (которые были включены в программу по настоянию местного начальства и по его же вине так и не состоялись), белыми медведями (которые тоже бы не состоялись, если бы не мои острые глазки) и моржами (которых в итоге был всего один из-за невозможности добраться хоть на какое-нибудь из дюжины чукотских лежбищ). К концу второй недели им здорово надоело часами бегать по кочкам за птичками, слушая беседы об отличиях азиатского бекасовидного веретенника от американского бекасовидного веретенника, и они были рады отдохнуть и расслабиться. Благо один хороший человек пригласил нас на свою личную заимку в очень красивом уголке, где имелись яранга, почти лес из ольхового стланика и даже настоящая бабушка-чукчанка.
Вообще туристы наши совершенно охренели от тотального бардака и идиотизма местной жизни, равно как и от многодневных путешествий на вездеходах, жизни то в палатках, то в шикарных отелях, солнечных ожогов, заброшенных поселков, валяющихся в тундре ящиков с ураном, россыпей пустых бочек из-под солярки (абсолютно повсюду, даже на вершинах гор), периодической необходимости пролезать через дырки в заборах в прямом и переносном смысле, и бесконечности Территории. Но постепенно вошли во вкус, радовались водке, икре, свежекопченной горбуше, оленине, блинам, анекдотам, пронзительной красоте пейзажей, возможности пить воду из любого ручья, а больше всего - редким птичкам.
Так что маршрут более-менее удался, хотя чего это стоило нам, гидам, в условиях полной невозможности что-либо по-человечески организовать - отдельная история.
А в последний день мой коллега превзошел сам себя и буквально за час до самолета в Москву непостижимым образом отыскал в замусоренной тундре близ аэропорта длиннопалого песочника - последнюю птичку из списка, которым туристов заманили на Чукотку.
И все же один-два человека из группы остались не совсем довольны, и мы чуть-чуть обиделись.
В следующий раз самую редкую птичку надо обязательно на последний день задвинуть. Чтоб нервничали и не расслаблялись. Хорошую поездку, как хороший детектив, надо писать так, чтобы напряжение сохранялось до последней строчки.
╧ 6
Одним из мест на Чукотке, где нам пришлось провести больше всего времени, был Каменный Мешок - окруженный скалистыми хребтами райцентр на одном из широких фьордов, открывающихся в залив Креста. Это очень красивое место с неплохим микроклиматом, и многие в поселке говорят, что надо бы построить нормальный аэропорт и перенести из Анадыря столицу. Вряд ли это реально, впрочем.
Сейчас поселком фактически владеет монстр под названием... ну, скажем, Российско-Американская Компания. Он осуществляет большую часть поставок на полуостров, владеет приисками и строит дома, а в Каменном Мешке у него база. Поскольку у РАКа монополия практически на все, его услуги обходятся округу недешево: привоз и установка канадского сборного домика обходятся в... впрочем, не будем углубляться в детали.
Благодаря присутствию РАКа поселок свежепокрашен, на стройках пашут "гастарбайтеры" из ближнего зарубежья, газоны покрыты привезенной из Приморья почвой, и народ с виду вполне доволен жизнью. Контраст с практически умершими поселками-призраками вроде Угольных Копей под Анадырем поразительный.
Поначалу РАК нам очень помогал и даже предоставил разок халявный вертолет. Потом там сообразили, что на birdwatching-туризме серьезную прибыль не сделаешь: группы маленькие, запросы специфические, народ тертый, это вам не круизный теплоход с пятьюстами лохами на борту. Поэтому нас стали активно задвигать, и последние пару дней РАК был озабочен только тем, как бы поскорее сплавить нас обратно в Анадырь.
Пришлось крутиться самим.
Проблема была в том, что никто в поселке не мог ничего внятного сказать про окрестности. Местный эколог был в отпуске, а прочих жителей ставили в тупик простейшие вопросы: "куда идет эта дорога", "сколько километров до соседнего залива", "можно ли пройти вверх по этому распадку" и так далее. Про единственную серьезную дорогу из поселка - грунтовую трассу к большой реке за горами и дальше к золотым приискам - шофера могли по крайней мере рассказать, на каком километре можно половить гольца и пострелять весной гусей, но этим их знания ограничивались.
Нам пришлось довольствоваться слухами и пытаться вычислить перспективные точки по карте. К счастью, одно из самых интересных мест обнаружилось прямо возле аэродрома, так что на отсутствие птичек клиенты не жаловались.
Наконец мы решили сходить по берегу в соседний фьорд - там якобы имелся птичий базар, а дальше на карте виднелись устья рек, в которых могло что-нибудь водиться. Нам как-то туманно объяснили, что в некоторых местах по пляжу можно пройти только в отлив, но никто точно не знал, когда именно начинается прилив.
Мы отъехали, сколько можно было, от поселка на вахтовке и пошлепали по кочкам.
Благодаря необычно теплому лету в тундре было очень много цветов, а как раз этот участок напоминал огромную клумбу. Один из туристов, по имени... допустим, Гуннар, очень любил фотографировать цветочки. Поглядев вокруг, он сказал:
"Вы идите, куда хотели, а я, пожалуй, останусь тут и поснимаю."
Мы с коллегой поморщились. Гуннара в таких случаях обычно приходилось потом долго искать. Но серьезных причин запретить ему отделиться от группы вроде бы не было.
Склоны постепенно превратились в крутые осыпи, и мы пошли по галечному пляжу. Птичий базар оказался маленьким и неинтересным, начинался прилив, и мы едва успели протиснуться между скалами и морем к месту, где "прижим" заканчивался и можно было снова идти по тундре.
Я оглянулся на прибрежную сопку, подножие которой мы только что обогнули, и заметил у самой вершины маленькое светлое пятнышко. "Неужто горный баран?" - подумал я, поднося к глазам бинокль.
На черной осыпи, разрыв немного камни так, что получилось подобие гнезда, свернувшись калачиком, лежал здоровенный белый медведь.
Зимой белые медведи на Чукотке бродят толпами, но к лету обычно уплывают на север вместе с полярными льдами. Если кто-то из них застревает на берегу, ему приходится несладко. Моржовых лежбищ мало и заполняются они к концу лета, дохлого кита или нерпу найти не так-то просто, а ловить евражек и выкапывать корешки, как бурые медведи, белые не умеют. Шатающиеся по тундре, покрытые болотной ржавчиной, отощавшие, они в свое время дали начало легендам о якобы живущем на Чукотке третьем виде медведей - огромном, очень редком людоеде, которого коряки называют эркуём, а чукчи - иркуйем.
Пока туристы прыгали от восторга, разглядывая зверя в подзорные трубы и щелкая камерами, мы с коллегой лихорадочно совещались.
Я предлагал попробовать подойти поближе, а мой коллега считал нужным срочно увести группу в видневшийся на косе неподалеку балок и звонить по спутниковому телефону в РАК, чтобы за нами прислали лодку или вертолет.
Дело в том, что хотя с точки зрения туристов мы оба были гидами, в глазах российского законодательства статус у нас был разный. Я считался просто одним из клиентов, а мой коллега - представителем турфирмы, отвечавшим за нашу жизнь и здоровье. В случае слишком близкого контакта с медведем я спокойно улетел бы домой продавать фотки в телепередачу "Жуткие нападения животных", а он вынужден был бы дописывать диссертацию на шконке.
Мы подошли к балку и обнаружили там пару жителей поселка, приехавших на рыбалку.
На этот выходной пришелся День Рыбака - единственный день, когда на Чукотке можно ловить рыбу без лицензии. Народ очень любит этот праздник: его отмечают пьянками, в результате которых в одном только Каменном Мешке обязательно тонут, травятся, попадают на нож или еще как-нибудь гибнут два-три человека в год.
Идти дальше не было смысла - там опять начинались скалы. Вернуться по пляжу было нельзя, пока не наступит отлив, а перевалить через горы, как собирались изначально, мы не могли из-за медведя. Мы помогли ребятам вытащить сеть, и они угостили нас свежей ухой и жареной кетой. Туристы разлеглись на прогретом солнцем пригорке, опасливо поглядывая в сторону спящего мишки и периодически вскакивая, если над горами появлялся орел или еще что-нибудь интересное. А мы разговорились с симпатичной парочкой и были приятно удивлены.
В отличие от всех встреченных нами до тех пор
жителей Каменного Мешка, эти двое прекрасно знали окрестности. Они приехали
туда всего два года назад и уже успели облазить все горы, реки и заливы вокруг.
Им приходилось все открывать заново: больше таких любителей вольных походов в
поселке не было. За полчаса нам рассказали во всех подробностях обо всех
дельтах, перевалах, долинах и тропах, о том, где что водится и как туда пройти.
Это было очень здорово, вот только на следующий день мы должны были улетать в
Анадырь.
Приехавшие с ╚Большой земли╩ обитатели Чукотки
вообще делятся на две очень разных категории. Подавляющее большинство торчит
всю жизнь в поселках, а в тундру если и выбирается, то исключительно с целью чего-нибудь
настрелять, наловить или насобирать. Кроме этих оккупантов, есть еще люди,
которые всерьез интересуются природой, культурой и историей края, прекрасно
знают хотя бы ту его часть, где живут, и даже порой не ленятся учить местные
языки, очень трудные. Но таких людей в каждом районе можно пересчитать по
пальцам, и встреча с ними √ большая удача.
А пока перед нами встал сложный вопрос: говорить в поселке про медведя или нет? Скажешь - его с большой вероятностью застрелят. Не скажешь - он кого-нибудь задерет. В конце концов мы все-таки позвонили в РАК и попросили хотя бы Гуннара, оставшегося в одиночестве, забрать вахтовкой.
Неподалеку виднелся скалистый каньон небольшой речки, и мы решили поискать там соколов. Но едва мы отошли от балка, медведь вдруг встал, принюхался и начал спускаться.
Туристы толпой рванули обратно. Зверушка остановилась, снова немного разрыла камни и легла спать дальше. После этого туристов из балка было уже не вытащить. Соколов в каньоне, впрочем, все равно не оказалось.
Только потом мы узнали, что оставленный нами Гуннар решил зачем-то влезть на эту самую гору и, видимо, спугнул медведя. Сам он о мишке ничего не знал, пока не спустился обратно к берегу, где ему навстречу уже спешила спасательная партия.
Мы дождались отлива и вернулись в Каменный Мешок. Наутро, летя в Анадырь, мы пытались отыскать среди черных осыпей и скал светло-желтое пятнышко, но медведя и след простыл. Чему мы были очень рады - авось доживет до осени без приключений.
╧7
Летом на севере Чукотки самое лучшее время - ночь. Солнце висит низко-низко над горизонтом, успокаиваются ветер и прибой, затихают неугомонные коньки да жаворонки, и даже комары становятся несколько задумчивыми. В горизонтальных солнечных лучах каждый цветок светится, словно маленькая звездочка. В чистом прохладном воздухе купаешься, как в родниковой воде. На горизонте висят искаженные миражами причудливые силуэты - низкие горы, далекие острова, скалистые мысы, медленно плывущие по заливам льдины.
Ты гуляешь по мягкой тундре, обходя бесчисленные озера и топкие кочкарники, взбираясь на сухие холмики, вспугивая куропаток и вздрагивая от мечтательных криков гагар. Или ложишься на пушистый ягельный ковер и разглядываешь чудесный узор травок, резных листьев карликовой березки, крошечных кустарничков, лишайников и мхов. Или высматриваешь в бинокль лебедей на озерах, тысячные стаи гусей на берегах, рыжих журавлей на лугах, длинные вереницы морских уток над волнами, россыпи тюленей на ледяных полях, бесконечно разнообразных куличков, шустрых песцов, изящных поморников.
А когда солнце начинает подниматься все дальше от сияющей глади моря, ты, усталый, возвращаешься к лагерют - кучке палаток у старой избушки, единственного жилья на десятки километров вокруг. Проверяешь, не вывелись ли птенцы у гаги, сидящей на гнезде под стеной избы, подмигиваешь рано проснувшемуся бело-черному самцу пуночки, который уже поет во все горло со старой железной бочки, а потом наливаешь себе остывшего чая в железную кружку, вылавливаешь ложкой набившихся в него комаров и медленно выпиваешь, наслаждаясь каждым глотком. Закусываешь тонким, невообразимо нежным ломтиком лосося, выловленного в соседней речке и чуть подкопченного, и слушаешь, как переговариваются в палатках проснувшиеся туристы.
Начинается долгий летний день.