При слове "Калифорния" большинство из нас думает о США. Между тем было время, когда это название относилось к совсем другим землям. Когда-то так именовался остров "на пороге рая", место действия популярного в XVI веке фантастического романа. Потом конкистадоры, покорявшие империю ацтеков, стали обозначать этим именем узкую, гористую полоску суши, видимую далеко в океане с тихоокеанского побережья северной Мексики. В 1533 году матросы одной из проходивших мимо каравелл взбунтовались, убили капитана, избрали вместо него боцмана по фамилии Хименес и под его командованием первыми из европейцев высадились на таинственную землю. Через два года там побывал и сам Кортес (море, которое для этого пришлось пересечь, носит теперь его имя, хотя на советских и некоторых других картах именуется Калифорнийским заливом).
Вскоре выяснилось, что это не остров, а полуостров, хотя ошибка еще долго оставалась не исправленной в географических атласах. Поначалу Калифорния казалась европейцам малоинтересной - лишь английские корсары иногда бросали якорь в бухтах, поджидая проходившие мимо галеоны с Филиппин. Прошло больше полутора веков с момента открытия, прежде чем там появилось первое постоянное испанское поселение - иезуитская миссия в Лорето. Следом возникли новые миссии - вначале иезуитские, затем, после изгнания иезуитов - доминиканские и францисканские. К 1768 году цепочка миссий достигла, наконец, территории теперешних Соединенных Штатов и вскоре протянулась от Сан-Диего до Сономы (к северу от залива Сан-Франциско). Лишь в начале XIX века, незадолго до провозглашения Мексикой независимости, Калифорния перешла под гражданское управление. К тому времени мексиканцы разделили ее на две провинции - Baja California (Нижняя) и Alta California (Верхняя). В результате войны Верхняя Калифорния досталась США, а Нижняя осталась в составе Мексики. Теперь и в Штатах, и в Мексике ее для краткости часто именуют просто "Баха".
В результате неустанной деятельности миссионеров по спасению индейских душ коренное население Нижней Калифорнии полностью вымерло везде, кроме крайнего северо-востока. Ему на смену пришла пестрая смесь бродяг, списанных на берег матросов, разорившихся крестьян и безработных горняков, разбавленных в последние десятилетия примесью гринго - беглых преступников, пенсионеров, фанатов морской рыбалки и серфинга, и просто людей, стремящихся к уединению.
Хотя от многомилионных Сан-Диего и Лос-Анжелеса до любой точки полуострова можно доехать всего за день-два, туристов там почти нет, разве что в немногочисленных "туристских" городах - самых неинтересных и безликих. Остальная территория, сотни километров гор, пустынь, песчаных пляжей и уютных бухт, с десятками окружающих островов и островков, остается относительно безлюдной.
Благодарить за это надо не только свойственный американцам панический страх перед "третьим миром", но и авторов путеводителей. Когда мы с Наташкой решили прокатиться на машине до южной оконечности Бахи и обратно и стали читать книжки на эту тему, нам стало несколько не по себе. Одна книга в числе абсолютно необходимых предметов снаряжения указывала лебедку и метровый кусок рельса (чтобы вкапывать рельс в землю и лебедкой подтягивать к нему застрявшую машину). Другая красочно расписывала ужасы болезни, которую в пору моего детства называли просто поносом, теперь деликатно именуют "желудочным гриппом", а туристы-гринго в Мексике окрестили "месть Монтесумы" в память о последнем ацтекском императоре. "Не стоит бояться поноса,- утешала книжка. - Если он не становится кровавым и не сопровождается мучительными болями, то через две-три недели обычно проходит. Пейте только кипяченую воду, добавив в нее хлорина с марганцовкой, и вполне может случиться, что чаша сия вас почти минует." Третья книга радостно перечисляла способы, которыми местные преступники и полиция вытрясают деньги из приезжих: от банального подбрасывания наркотиков при обыске до преднамереного столкновения с машиной, имеющей американские номера, с целью последующего получения страховой компенсации.
Последняя "опасность" нас и вправду немного напугала: мы были уверены, что о себе как-нибудь позаботимся, но за ставшую нам почти вторым домом "Тойоту" вполне могли бы кого-нибудь убить и оказаться в тюрьме на неизвестный срок. Двадцатиминутный поиск в Интернете позволил установить, что автомобильная страховка в Мексике стоит пять долларов в неделю (примерно в 15 раз дешевле, чем в США) - стало быть, что-то кому-то платить тамошним компаниям приходится нечасто. Преступность в Нижней Калифорнии почти вдесятеро ниже, чем в Верхней, а поносом (turista на местном испанском) мексиканцы, приезжающие в США, болеют чаще и тяжелее, чем гринго на юге.
За недельное путешествие, прокатавшись по Бахе больше четырех тысяч километров, мы ничем не заболели и ни с кем не столкнулись. Ездят там гораздо спокойнее и аккуратнее, чем почти везде в США, а тем более в безумном Лос-Анжелесе. По всему полуострову с севера на юг проходит нормальная асфальтовая дорога. Правда, ко многим интересным местам приходится добираться по грунтовкам, которые в местах с осадочными породами отравляют вам жизнь "стиральной доской", а в местах с породами вулканическими - торчащими камнями. Нужно также помнить, что правила движения, особенно неписаные, в Мексике немного отличаются. Например, если водитель идущей впереди машины мигает правым подфарником, значит, он собирается сворачивать либо вправо, либо влево, а если левым - значит, он предлагает вам идти на обгон. Если встречная машина мигает фарами, это означает не "берегись ментов", как в США (за весь маршрут мы лишь раз или два видели полицейских), а "впереди на дороге коровы".
Единственное, что действовало на нервы - армейские блок-посты. Лет десять назад, в ходе правительственной компании под названием "война с наркотиками", США потребовали от Мексики неких усилий в том же направлении. Мексиканское правительство радостно подчинилось, установило на основных шоссе блок-посты каждые двести-триста километров и отрапортовало о выполнении. Забавно, что в том же году в самих США Верховный суд признал несанкционированные обыски на дорогах противоречащими конституции.
Теперь, слава богу, про "войну с наркотиками" постепенно забывают - на повестке дня "война с терроризмом". Но блок-постов меньше не стало. В дорожных шмонах мексиканская армия обрела, наконец, цель и смысл существования. Раньше было совершенно непонятно, зачем она нужна - воевать со Штатами все равно не под силу, а в нищую Гватемалу или крошечный Белиз вторгаться вряд ли придется. Теперь же у солдат есть занятие - увлеченно перетряхивать багажники машин. Любой из блок-постов можно объехать десятком способов, тем не менее, если верить статистике, при обысках регулярно обнаруживается столько героина и прочей наркоты, что вся Мексика могла бы торчать годами. То ли попадаются проезжие, у которых нет приличной карты, то ли общий поток настолько велик, что даже относительно немногочисленные случайно пойманные идиоты составляют впечатляющий улов.
Впрочем, с нами солдаты вели себя очень вежливо, а ночью вообще пропускали без досмотра, торопясь вернуться в теплую будку: в начале марта в пустыне и днем-то прохладно, а ночью и вовсе дубняк. Весна к тому же выдалась поздняя. Мы пересекли границу в семь вечера (таможенные чиновники, наверное, единственные в приграничном городе Тихуане люди, не говорящие по-английски - если не знаете испанского, запасайтесь словарем) и полночи ехали на юг, пытаясь добраться до мест, где меньше сказывается влияние идущего вдоль берега холодного течения. Тем не менее первая ночевка получилась не очень теплой. Кстати, в отличие от США, ночевать в машине или палатке в Мексике можно практически везде. Отходишь или отъезжаешь от дороги на сотню метров по разбегающимся по пустыне грунтовкам - и живи себе сколько хочешь.
Наутро мы взобрались по совершенно расползшейся за зиму колее к утонувшей в снегу обсерватории на гребне Sierra San Pedro Martyr (хребта Св. Педро Мученика), с которой открывается вид на самую высокую гору полуострова - пик Дьявола, на северную оконечность моря Кортеса и, на самом горизонте, на Gran Desierto de Pinacate (Большую Пустыню Жуков-Чернотелок) - район черных лавовых полей в северо-западной Мексике. Вершины хребта покрыты замечательным сосновым лесом, но гулять там было холодновато, так что мы спустились обратно к океану и покатили дальше по цветущей пустыне.
Шоссе идет по полуострову зигзагом, выходя то к западному, то к восточному берегу. Поначалу ландшафт мало отличается от южной части Верхней Калифорнии, но потом начинаются места, напоминающие Мексику газетных карикатур: невысокие горы, рощи кактусов, бродячие ослики. Кактусов в Нижней Калифорнии много, от крошечных мамиллярий до разноцветных "бочонков" и самых высоких в мире двадцатиметровых кактусов-кардон, местами образующих настоящие леса. Кроме них, на полуострове множество других интересных растений, из которых самое знаменитое - дерево cirio (свечка), по-английски называемое boojum в честь загадочного персонажа из книги Льюиса Кэролла "Охота на Снарка". В молодости буджум похож на гигантскую зеленую морковку, торчащую из земли острым концом кверху, а потом постепенно вытягивается в нечто вроде огромного, до сорока метров в высоту, крысиного хвоста, покрытого коротенькими колючими веточками и увенчанного пучком желтых соцветий. Леса из сирио, особенно замечательно выглядящие в свете луны, существуют лишь в небольшом районе в центре Бахи, называемом Срединной Пустыней, но его более мелкие родственники, кусты ocotillo, растут по всему полуострову и очень красиво цветут: ярко-алые кисти на концах похожих на щупальца гигантских кальмаров веток. Ночью на смену опыляющим буджум и окотийо колибри приходят летучие мыши, опыляющие цветки кактусов.
Самые, пожалуй, "инопланетные" ландшафты можно увидеть на так называемом Валунном Поле Катавина вокруг одноименного поселка. Буджумы, кактусы, слоновые деревья, юкки, агавы и прочая причудливая флора здесь растут на нагромождениях гигантских валунов, образовавшихся в результате разрушения гор из потрескавшегося гранита. Поле пересечено несколькими глубокими каньонами, по ровному песчаному дну которых можно гулять до бесконечности. Иногда там попадаются даже постоянные пруды в скалах - маленькие бассейны с родниковой водой.
Населенные пункты в северной половине полуострова напоминают небольшие городки американских прерий во времена Великой Депрессии: дома из фанеры и железного листа, кучи мусора, допотопные машины, болтающиеся без дела люди и собаки. После дня пути вы пересекаете границу двух штатов, на которые ныне разделена Нижняя Калифорния, попадая из Baja Frontera (Приграничной) в Baja Sur (Южную). Место это украшено аж двумя армейскими шмоналками. Первый после границы городок, Guerrero Negro (Черный Воин, названный так в честь затонувшего когда-то неподалеку парохода с углем), выглядит, как после легкой бомбежки. Лишь огромные гнезда скоп на столбах и бесчисленные вывески, зазывающие туристов на whalewatching (смотрение китов), оживляют унылый в тех местах пейзаж - плоскую соленую пустыню Вискайно.
Между Герреро-Негро и южной оконечностью Бахи вдоль тихоокеанского побережья тянутся несколько мелководных заливов-лагун, в которые каждую зиму приходят из Чукотского и Берингова морей серые киты. Здесь они спариваются и рожают китят, а весной отправляются в обратный путь, за восемь тысяч километров к северу - самая длинная миграция млекопитающих на Земле.
Большинство туристов, путешествующих по Нижней Калифорнии на машине, доезжает до Герреро-Негро, смотрит с корабля китов в близлежащей лагуне Ojo de Liebre (Заячий Глаз) и возвращается на север. Дальше к югу лежит самая малонаселенная часть полуострова, до сих пор почему-то считающаяся опасной для машин, хотя времена бездонных колдобин и разделенных сотнями километров бензоколонок давно миновали.
Мне тоже не терпелось посмотреть на серых китов. Ведь я встречался с ними по всему их маршруту: в холодных водах вокруг мыса Дежнева, фьордах Аляски, у побережья Канады и Верхней Калифорнии. Но пока мы поехали дальше и вскоре достигли Сан-Игнасио, первого по-настоящему мексиканского городка. Узкие улочки в тени раскидистых деревьев, маленькие разноцветные домики, спокойные вежливые люди, и совсем мало машин. На центральной площади стоит построенный францисканцами собор - часть миссии XVIII века. Тут мы свернули на грунтовку и, стуча зубами и суставами, поскакали к видневшимся вдали солончакам, окружавшим одну из менее "туристских" китовых лагун. Главное при езде по "стиральной доске" - найти скорость, при которой машина "летит" по гребням складок, не проваливаясь в ложбины, но при этом все-таки не теряет сцепления с дорогой.
Достигнув, наконец, берега лагуны, мы арендовали за четвертной моторку и помчались по заливу, распугивая стаи черных казарок и прочих гостей из Арктики. Не прошло и часа, как мы оказались среди десятков китов. Куда не глянь, везде виднелись фонтаны, торчащие из волн плавники и пятна пены на воде, взбитой занимавшимися любовью парочками. Самки с детенышами то и дело проплывали мимо, но прошел еще час, прежде чем нам удалось найти семью friendlies ("дружественных китов").
Когда-то лагуна Сан-Игнасио ничем, кроме разбитости ведущей к ней дороги, не отличалась от прочих лагун Бахи. Как и в других местах, китов там практически перебили в XIX веке, затем стали охранять, и с тех пор численность их потихоньку восстанавливается. (Вторая популяция серого кита, когда-то мигрировавшая из Охотского моря в воды Кореи, к сожалению, так и не оправилась от почти полного истребления.) Но в 1976 году там появилась самка кита, подплывавшая к лодкам и игравшая с людьми. Говорят, что это была молодая китиха, прожившая некоторое время в океанариуме Сан-Диего, хотя точно никто не знает. Как бы то ни было, число friendlies постепенно росло, и теперь в лагуне их довольно много, а некоторых встречали в других частях полуострова и даже на Аляске.
Самка была раза в два длиннее нашей лодки, а китенок - совсем маленький, меньше трех метров в длину и, видимо, всего нескольких дней от роду. Они подошли к нам, привлеченные хлопаньем ладоней по воде. Малыш принялся плавать вокруг, то почесываясь о лодку спинкой, то подталкивая ее, то подставляя нос и подбородок для почесывания. На ощупь он был гладкий, словно резиновый, лишь на голове торчало несколько коротких жестких щетинок. Морские желуди, пятнами покрывающие взрослых китов, еще не успели на нем поселиться. Каждый раз, как мы перегибались через борт, хитрый глаз китенка немедленно замечал нас из-под воды, он тут же всплывал рядом, аккуратно пускал фонтанчик, стараясь нас не забрызгать, и тыкался в ладони носом, намекая, чтобы его погладили. Мать все это время терпеливо плавала вокруг, следя, чтобы ребенка не обидели. (Был случай, когда группа кинематографистов попыталась удержать китенка в выгодном ракурсе - мать тут же опрокинула лодку ударом хвоста. Пострадавшие отделались множественными переломами и утопленным оборудованием). Наконец нам пришло время плыть обратно, но киты не хотели нас отпускать - долго плыли за моторкой, пытаясь не отстать. Видимо, китенку мы понравились.
После подобных встреч с дикими животными всегда испытываешь такое чувство, как будто у тебя в океане или, допустим, в лесу появился близкий друг. Всю весну я невольно беспокоился: как там "наш" китенок, удастся ли ему благополучно достичь Аляски? Прямо под окнами нашего дома, в Монтерейском заливе, самок с детенышами каждую весну подстерегали стаи косаток. Поскольку "наш" китенок был совсем маленький, к северу он должен был отправиться позже других - примерно в середине апреля. Когда мы вернулись домой, я каждую неделю проверял отчеты моих бывших товарищей по работе на whalewatching'овых лодках, ежедневно выходивших в залив. В марте косатки убили несколько китов, но к апрелю вроде бы ушли. Надеюсь, наш серый друг уже отдыхает от долгого путешествия в богатых кормом водах Берингова моря.
В труднодоступных горах вокруг Сан-Игнасио скрыто множество пещер и гротов с росписями, оставленными древними жителями Нижней Калифорнии. Никто не знает, когда и кем создавались фрески. Первые исследователи считали их творением индейцев-кочими, населявших среднюю часть Бахи во время ее открытия европейцами. Более поздние датировки относят их примерно ко второму тысячелетию до нашей эры. По стилю они немного напоминают пещерные рисунки каменного века Европы и Северной Африки, а также современных австралийских аборигенов - такая же смелость красок, кажущаяся запутанность композиции и сочетание стилизации с порой удивительной выразительностью. (Если пещерные рисунки кажутся вам примитивными, попробуйте нарисовать, допустим, бизона лучше, чем это удавалось художникам неолита). Но общее количество рисунков намного превосходит знаменитые пещеры Испании и Южной Франции.
Первым, кто всерьез занялся исследованием наскальных рисунков Нижней Калифорнии, был Эрл Стэнли Гарднер - автор популярных детективов. Он посвятил несколько лет поискам, нашел многие из пещер, известных по описаниям миссионеров (хотя несколько не найдены до сих пор), и десяток новых. Самая впечатляющая роспись, которую местные жители называли просто Cueva Pintada (Расписная Пещера), теперь носит его имя. Она тянется на тридцать метров в высоту и более чем на сотню в длину.
Что же касается мелких росписей и просто отдельных пиктографов, то их на полуострове сотни, в том числе грот близ Катавины, где, судя по всему, дети художников учились рисовать, и почти неизвестный туристам, но знаменитый среди знатоков "грустный койот". Это даже не рисунок, а всего лишь набросок красной охрой на стене небольшой скальной ниши. Но при почти детской простоте изображение ковыляющего куда-то зверя с поникшими ушами и немного распухшей лапой удивительно передает настроение. Интересно, что местные жители тоже оценили "грустного койота" - соседний залив даже назван в честь фрески. К сожалению, время настолько стерло краску, что "койота" очень трудно найти и практически невозможно сфотографировать, а скоро, наверное, и разглядеть-то будет уже нельзя.
Часть полуострова к югу от вулкана Трех Девственниц, пожалуй, самая красивая: дорога идет вдоль берега моря, справа почти вертикальной стеной встает Sierra de la Giganta (горы Великанши), а слева тянутся бесчисленные уютные бухточки, обрамленные песчаными пляжами и зелеными зарослями мангров. Кое-где на пляжах виднеются кучки "домов на колесах", на которых приезжают в отпуск (а порой и живут годами) гринго. Но порой попадаются и совершенно безлюдные заливчики с чистейшей водой, словно материализовавшиеся со страниц рекламных проспектов. В глубь гор уходят таинственные каньоны с рощами пальм на дне, а в море виднеются десятки гористых островов.
Острова моря Кортеса иногда называют "мексиканскими Галапагосами" - столько там всякой редкой и необычной живности, вроде гремучих змей, утративших в отсутствие хищников погремушку, или бочонковых кактусов в два человеческих роста высотой. Там гнездятся миллионы морских птиц, а летом вокруг полно китов, морских львов, гигантских скатов, акул и прочих туристских достопримечательностей. В марте, к сожалению, нырять было холодновато, так что мы ограничились несколькими короткими заплывами с берега.
Один из уникальных обитателей моря Кортеса - рыбоядная летучая мышь. Днем она прячется в щелях скал и каменных россыпей, а ночью летает над морем, охотясь на мелкую рыбешку. Эхолокатор мышей не "видит" под водой, поэтому достаются им только рыбки, плавающие на самой поверхности, да еще морские водомерки. Поскольку на островах побывать нам пока не довелось, мне пришлось ободрать все локти, ползая по прибрежным гротам, прежде чем удалось отыскать несколько мышек-рыболовов. (В Южной Америке есть своя рыбоядная летучая мышь, но она охотится над тихими реками и лагунами, а не над морскими волнами).
Из нескольких виденных миссий Нижней Калифорнии нам больше всего понравилась иезуитская миссия в Мулехе, стоящая на высоком скалистом холме над пальмовым оазисом. Может быть, потому, что она уцелела в первозданном виде - из строгого серого камня без всяких "архитектурных излишеств". Сохранилась даже свисающая с колокольни до самой земли веревка, позволяющая гостям звонить в колокол, чтобы им открыли рассчитанные на осаду дубовые двери.
Старейшая из миссий, основанная еще в 1697 году, находится чуть южнее, в Лорето. Там мы с Наташкой обнаружили неплотно прикрытую дверь, за которой оказалась винтовая лестница, ведущая на колокольню. Полюбовавшись видом и сфотографировавшись на фоне колоколов, мы спустились обратно - но дверь кто-то успел запереть. Снаружи до нас доносился голос экскурсовода, водившей по собору туристов. Мы, естественно, попросили ее открыть дверь.
Не меняя тона, она продолжала лекцию: "А за этой дверью сидят туристы, которые влезли туда без спроса. Ключа у меня нет, придется им ждать, когда вернутся с обеда рабочие".
Обед в тех краях вполне может перейти в ужин, так что нам пришлось вылезти через маленькое окошко на крышу одного из приделов. Мы оказались в нескольких метрах над внутренним двориком, по которому, рассматривая экспонаты музея, бродили кучки туристов. У противоположной стены стоял охранник, старательно делал вид, что нас не замечает, и с интересом ждал, как мы будем выкручиваться.
Мы попросили одного из туристов придвинуть поближе стоявший неподалеку столик, спрыгнули на него и хотели было покинуть "застенки инквизиции" окончательно, но тут к нам подскочил охранник: до него только теперь дошло, что мы оказались на территории музея в обход билетного киоска. Пришлось уплатить ему несколько сентаво. В городке нас, наверное, еще долго будут обсуждать, тем более, что в местном сувенирном магазине мы демонстративно купили Наташке футболку с неприличной картинкой.
Следующий кусок дороги - самый скучный. Холодное течение здесь уже не идет вдоль берега, но его влияние все еще сказывается: основной источник влаги - ночные туманы, поэтому ветки кустарников и провода покрыты серыми пучками растений-эпифитов. Ночью и утром чуть поинтереснее: в свете фар дорогу перебегают кенгуровые крысы и прочая мелочь, а утром приятно пройтись по пустыне, посмотреть, как постепенно раскрываются крошечные песчаные цветочки и послушать, как поют во все горло всевозможные птицы, сидящие почти на каждом высоком кактусе.
К концу четвертого дня пути мы наконец достигли Sierra de La Laguna (Гор Озера) на самом юге полуострова, там, где он пересечен Северным тропиком. Их склоны покрыты сухим тропическим лесом, а выше - дубами и даже соснами. Дожди в этих горах бывают в основном летом, а не зимой, как на севере. Здесь находятся два больших "туристских" города (Ла-Пас и Кабо Сан-Лукас), а также маленький, симпатичный городок Сан-Хуан дель Кабо, где можно покататся верхом по широкому пляжу и посмотреть фрески местной церквушки, изображающие индейские восстания XVIII века.
Под выдающимися в море утесами близ Кабо Сан-Лукаса, на самой границе моря Кортеса и Тихого океана, находится редкая подводная достопримечательность - каньон, начинающийся всего в нескольких метрах от поверхности и уходящий на сотни метров вглубь. Волны постепенно перемещают пляжный песок вдоль западного берега полуострова, пока он не ссыпается в каньон. В результате по дну ложбины постоянно течет окутанная клубами мути песочная река, а с обрывов срываются вниз "пескопады".
На обратном пути мы решили немного изменить маршрут и после долгой, очень тряской дороги через поросшие маленькими толстенькими "слоновыми деревьями" лавовые поля оказались на северо-востоке полуострова, в пустыне Сан-Фелипе, самой сухой и жаркой в Северной Америке. Пейзажи там напоминают синайское побережье Красного моря. Весной песчаные участки были покрыты ковром цветов, но на обширных глинистых равнинах и склонах гор мало чего росло.
Приливы в северной части моря Кортеса достигают десяти метров в высоту - в отлив вдоль берега на многие километры тянутся илистые отмели, постепенно переходящие в солончаки дельты Колорадо, ныне почти безводной, так как всю реку разбирают на орошение. В этих мелких водах водится самый маленький и редкий в мире дельфин - вакита, метровой длины ярко-голубое чудо с черными "очками". Их спинные плавники иногда удается увидеть за отмелями, но подобраться к ним поближе очень трудно.
Наконец, трехчасовое ожидание в очереди на границе (до шести часов в рабочие дни) - и мы снова в США. Мы летим на север по ночной автостраде, по привычке пытаясь показывать догоняющим сзади машинам, чтобы они нас обгоняли, с помощью левого подфарника. Впрочем, население в этой части Верхней Калифорнии в основном мексиканское, так что многие нас понимают. Двигаясь к дому, мы думаем о том, что кроме увиденных нами двух в Мексике еще 25 штатов, многие из них гораздо более интересные. Будет чем заняться в ближайшие годы.
El Coyote Triste
С
лапой распухшей печальный койот,
Чей-то
набросок времен неолита.
Тридцать
веков по пустыне бредет -
Красная
охра на сером граните.
Кто
твой художник, где племя его?
Сгинули
в черной воронке столетий.
Нам
не расскажет койот ничего,
Скалы
молчат, и песок не ответит.
Уши
поникли. На лапу ступить
Тысячи
лет он от боли не может.
Был
бы живой - накормить, подлечить...
Только
рисунку ничем не поможешь.