Глава четвертая. Человек без паспорта
По диким степям Забайкалья,
Где золото моют в горах,
Бродяга, судьбу проклиная,
Тащился с сумой на плечах.
Русская народная песня
26.09. Осталось 63Y. В полпервого ночи дотащился до маленькой деревушки, где, несмотря на поздний час, вокруг меня сразу собралась толпа. Минуты через три до меня дошло, что туземцы говорят на тазском - южном диалекте удэ (когда-то тазы населяли юг Приморья, к этому народу принадлежал Дерсу Узала). Я владею удэ еще свободнее, чем другими тунгусо-маньчжурскими языками: известных мне слов хватает на двадцатисекундную беседу. Этого достаточно: меня кормят ужином, устраивают на ночлег, а утром дарят синий гномовский плащ, расческу, новые носки и мешок яблочных груш.
Погода замечательная, а лес так красив, как только может быть красив дальневосточный кедрово-широколиственный лес в лучшие дни золотой осени. Белый купол вулкана сверкает на солнце, ревут в распадках изюбри, каждый листок словно светится ярким, чистым оттенком, а воздух холодный и прозрачный, как в высокогорье.
С 1000 метров начинается мрачная пихтовая тайга, из которой, словно языки желтого пламени, вырываются вековые лиственницы. На 1600 м вхожу в ⌠танцующий лес■ из каменной березы, уже почти облетевшей, а выше 2000 м идет темно-красная горная тундра, присыпанная первым снегом. В три часа дня я стою на одном из скальных зубцов, окружающих пятикилометровый кратер. Разноцветные скалы, снег и синее небо отражаются в черной воде озера. К северу уходят золотые равнины Маньчжурии, а к югу - голубые сопки Кореи.
Пяктусан, он же Чанбайшань - священная гора корейцев. По преданию, здесь зародилась корейская нация, а Ким Ир Сен утверждал, что здесь родился его сын Ким Чен Ир (на самом деле - в Хабаровске). Из Небесного озера вытекает река Сунгари, которая вскоре образует 70-метровый водопад. Когда-то на берегу озера был маленький храм, но он не сохранился. В тундре живут пришельцы с севера - пищухи, завирушки и горные вьюрки. После заката спускаюсь к границе леса и ночую в развалинах метеостанции.
27.09. 63Y. Сегодня погода уже не та. Утром выхожу к озеру Малое Небесное (всего 50 на 30 метров). По нему плавает стая гусей, но при виде меня они не взлетают, а сбиваются у дальнего берега. Смотрю вверх на скалы - ага! Пускаю по воде камешки ⌠блинчиками■ до тех пор, пока гуси не поднимаются в воздух. Они кругами набирают высоту и поворачивают к кратеру. В этот момент от скалы отделяется маленький черный крестик, описывает крутой вираж, перевернувшись, как заходящий на цель штурмовик, и почти исчезает из виду в стремительном свистящем штопоре. Гуси складывают крылья и пикируют к воде, но тут слышится звонкий шлепок, и один из них втыкается в землю перерубленной шеей. Миг спустя сапсан уже сидит на добыче с таким гордым видом, будто только что прочитал ⌠Песню о соколе■. Оставляю ему часть добычи, а окорочка пускаю на шашлык. Коллега закончил трапезу раньше меня и умчался курсом на Пхеньян.
Весь день шел вниз через заповедник, загорая на тусклом солнце и наслаждаясь пейзажами. Оленя с вишневым деревцем между рогами почему-то так и не встретил.
Вечером зашел в гости к корейцам. На редкость жизнерадостный и гостеприимный народ. Китайцы считают их жуткими пьяницами, т. к. они пьют хотя и по глотку, но часами. Мой путеводитель употребляет по этому поводу очаровательное выражение: ⌠Koreans can drink you under the table■, букв. ⌠Корейцы могут упоить вас под стол■. Ну, нашим гражданам бояться нечего. Водку здесь гонят, судя по вкусу, из автопокрышек, зато пиво вкусное. В свою очередь корейцы считают китайцев грязными свиньями. Дело в том, что в корейских домах отопительная система проходит под полом, поэтому на полу сидят, спят, пьют, едят и т. д., так что по нему ходят босиком и вообще поддерживают в чистоте. Для китайца же пол - это свалка мусора: в китайских поездах нельзя спать на полу из-за опасности быть похороненным заживо.
А вообще местная жизнь удивительно похожа на Сибирь.
28.09. 62Y. Утром меня бесплатно сажают в автобус до станции Анту. У автобуса нет бензобака, только маленькая канистра, поэтому приходится останавливаться у каждой бензоколонки. Провинциальная бензоколонка в Китае - это комната в первом этаже жилого барака, из окна которой вам через решетку протягивают шланг с бензином.
Буддизм мало популярен в этих краях: китайцы в основном маоисты, а коре - христиане. Христианские церкви построены в китайском стиле, но если на коньках крыш буддистских храмов стоят деревянные драконы, орлы и химеры, то на церквях - овечки и голуби.
Хотя Анту всего в ста километрах от Посьета в Приморье, мне сейчас выгоднее перемещаться по китайской территории, чем по российской. Поэтому двигаюсь на северо-запад.
29.09. 59Y. Чанчун (произносится ⌠Чангчунгь■) - столица провинции Jилинь (по-маньчжурски Кьиринь, а по-русски Гирин). Единственная достопримечательность города - дворец Пу Йи. Пу, последний китайский император, взошел на ⌠трон дракона■ в двухлетнем возрасте. Шесть лет спустя, в 1911 году, революция вынудила его отречься от престола. В 1935 году японцы извлекли его из забвения и сделали императором марионеточного государства Маньчжоу-го со столицей в Чанчуне. В 1945 году он был захвачен Красной Армией, отсидел в ГУЛАГе, и только в 54-м ему разрешили вернуться в Китай и работать садовником в одном из пекинских ПТУ. В Чанчуне до сих пор многие говорят по-японски.
Четыре часа поездом на север - и я в Харбине, столице провинции Хэйлунцзян (Хейлонгчьжян, Река Черного Дракона - китайское название Амура). Река Сунгари, которую на Пяктусане переходишь по камешкам, в Харбине шириной с Дон. В 1924-41 гг Харбин был самой большой русской колонией за рубежом - не только за счет белоэмигрантов, но и за счет более ранних поселенцев, ведь до Русско-японской войны Маньчжурию считали уже почти своей и даже неофициально называли ⌠Желтороссией■. После войны те, кто не попал в Сибирь, в основном перебрались в Шанхай, где несколько лет контролировали всю организованную преступность и даже создали свои ⌠триады■.
Сейчас в Шанхае никого не осталось, да и в Харбине больше ⌠челноков■, чем местных русских. Если в Синцзяне и Тибете меня в основном принимали за пакистанца, в Юннани - за японца (!), а в остальных районах - за англичанина, то здесь только и слышишь вслед ⌠сули!■ (⌠русский■), причем со змеиным шипением в букве ⌠с■.
В 1946 г, когда Сталин продал коммунистов и сдал Маньчжурию Чану Кайши, в городе построили мощную систему бомбоубежищ на случай прихода Советской Армии. Убежища пригодились во время культурной революции, когда разные фракции хунвэйбинов устраивали здесь разборки с использованием авиации.
Началось все с того, что члены ЦК КПК Ли Шаочи и Дэн Сяопин после ⌠большого скачка■ стали в 1965 г проводить политику типа НЭПа. Землю, в частности, снова раздали (правда, не крестьянам, а деревенским общинам), разрешили рыночную торговлю и т. д. Ли и Дэн создали новую, более эффективную бюрократическую систему, профсоюзы, комсомол и другие организации, на которые Мао не имел почти никакого влияния. Но в руках старой сволочи оставалась армия.
На пленуме 1966 г Мао заявил, что ⌠подлые ревизионисты утратили революционный дух и влекут страну по пути капитализма в темное прошлое■. ⌠Культурная революция■ началась борьбой с ⌠ревизионистами■. Профсоюзы были запрещены, тысячи молодых чиновников отправились на ⌠перевоспитание в отдаленные провинции■. Дэн был объявлен капиталистическим прихвостнем, а многие его сторонники исчезли навсегда.
Вторым этапом культурной революции стала борьба с ⌠остатками темного прошлого■. Мао объявил о поддержке ⌠красных гвардейцев■ - хунвэйбинов. В 1967 г ему пришлось прибегнуть к помощи армии, чтобы ликвидировать их банды, которые к тому времени пользовались артиллерией, а в Харбине и Чэнду - даже самолетами.
Культурная революция проводилась по тому же плану, что и уничтожение древних книг Чин Шихуаном за 2000 лет до того: ⌠Император повелел уничтожить все, что содержало мысли, не совпадавшие с его мыслями■. Уничтожению подлежало также всякое ⌠классово чуждое■ искусство. Были закрыты даже библиотеки и киностудии. В стране осталась одна опера ⌠Революция в развитии■ Ян Чинга, а по радио крутили музыкальные шлягеры типа ⌠Нац. меньшинство чжуан любит Председателя Мао пылкою любовью■. Культ личности Мао был даже хуже сталинского: этот жестокий параноик остался почти единственным поэтом и самым читаемым в мире писателем (тиражи ⌠цитатников■ до сих пор не превзошла даже библия). Особенно пострадала древняя архитектура. Наследником Мао был объявлен Лин Бяо - настоящий психопат, Суслов и Берия в одном лице. Но при коммунистах не соскучишься: в 1972 г было объявлено, что Лин погиб в авиакатастрофе, когда летел в СССР с целью организации мятежа против Мао. Что тогда произошло на самом деле, никто не знает до сих пор.
К счастью, здоровье Мао быстро слабело, и власть постепенно переходила к Чжоу Энлаю, более умеренному политику. С 1969 г он потихоньку начал налаживать контакты с Западом, несмотря на бойкот со стороны США. К 1972 г США сняли блокаду и признали китайское правительство (в это время в лагерях сидело не менее 50 миллионов человек). В 1973 году, ко всеобщему изумлению, вернулся из небытия Дэн Сяопин, и вновь началась борьба между ⌠радикалами■ и ⌠прагматиками■ (на этот раз ⌠команда Мао■ оказалась по другую сторону баррикад). В 1976 г Чжоу умер, и Мао не присутствовал на похоронах. ⌠Радикалы■ во главе с женой Мао Чжиан Чин вскоре победили, и Дэн снова исчез - а политики в Китае обычно исчезают навсегда. Казалось, Китай навеки погрузился в коммунистический мрак.
Еще через четыре часа кукурузные поля, тянущиеся от самой Янцзы, наконец кончаются, и за нефтяным полем Дачин поезд въезжает на стокилометровую насыпь, пересекающую Сунляо - тростниковое болото площадью 20 000 кв. км. Его немногочисленные жители обитают в феноменально убогих поселках и хуторах. Особенно, наверное, здорово бывает в этих едва торчащих из воды землянках с соломенными крышами зимой, когда сибирские морозы сочетаются с монгольскими ветрами, и лед сковывает болота до самого дна. А сейчас ничего: среди золотых тростников греются в солнечных лучах огромные стаи гусей, уток, лысух, серых журавлей, чомг и плавунчиков, кое-где виднеются цапли и японские журавли. Даже столица болотного края - Цицикар (Чичихари) выглядит не так уж плохо, несмотря на привычное сочетание бараков с ультрасовременными монстрами в стиле ⌠райком тори с супермаркетом в первом этаже■.
Маньчжуры, в отличие от китайцев, бывают довольно высокими, поэтому на меня здесь реагируют гораздо спокойнее, чем на юге. Многие молодые ребята изучают русский.
В 35 км от Чичихари, в самом сердце болот, расположен заповедник Жалонг (или Чжалун), очень мокрое место. Живет здесь народ хежень, родственный нанайцам. Некоторые слова в их языке совпадают с удэйскими, поэтому я ужинаю гусиком (жалонгские хежень весь год питаются дичью, которую добывают на осеннем и весеннем пролете - рыбы в болотах мало). Вечером катаюсь на плоскодонке по крепям, разглядывая в лунном свете ондатр, болотных сов, гусей и журавлей.
30.09. 45Y. Утром озера покрыты тонким ледком, и дует зверский северо-западный ветер. В результате я наблюдаю картину, способную свести с ума любого орнитолога: тысячи серых журавлей, уток и куликов, сотни журавлей-красавок, десятки гусей-сухоносов и японских журавлей, запоздавшие стерхи, черные и дальневосточные аисты стая за стаей поднимаются в воздух и улетают на юго-восток. Когда над головой на бреющем полете проходит десяток белых или полсотни японских журавлей, это просто здорово. К обеду остаются только черные журавли, лебеди и те, кто не прилетел с севера, а гнездится в заповеднике: цапли, несколько пар японских журавлей, болотные луни и кой-какая мелочь. Журавли (кроме стерхов) подпускают на 20-30 метров - как жаль, что у меня уже кончилась пленка! В полпятого на горизонте появляется мутная стена снеговых туч - это уже четвертый за неделю холодный фронт из Сибири. Птицы снова начинают смываться, стремительно уносясь по ветру. К вечеру лишь два черных журавля и кучка лебедей сиротливо маячат среди прижатого ветром к земле тростника.
В этот момент на дороге появляется кавалькада джипов с западными орнитологами - выставка биноклей, фоторужей, темных очков, рыжих бород и рваных курток. Успеха вам, ребята! На одном из джипов возвращаюсь в город - мне пора домой.
Ездить зайцем стало невозможно из-за засилья ⌠челноков■, но после покупки билета во Внутреннюю Монголию у меня осталось денег еще на два доллара - до границы должно хватить. Ввиду отсутствия паспорта на перевод из дома я рассчитывать не могу - придется добираться до Москвы на товарных поездах, договариваясь с машинистами.
01.10. 20Y. Холодный фронт прошел, и погода снова солнечная, но уже градусов на пять холоднее. Так будет продолжаться до ноября, до настоящей зимы. Из-за этих волн холода в октябре сибирские птицы летят на юг уже не через Чжалонг, а восточным путем - вдоль теплого побережья. Только мне, несчастному, приходится вопреки природе и зову сердца тащиться в совершенно непригодные для жизни широты.
Схожу с поезда на станции Ороченшань в автономном районе Внутренняя Монголия. Орочи - еще один тунгусо-маньчжурский народ. Когда-то они и хежень населяли весь Верхний и Средний Амур, но после прихода Хабарова с бандой переселились на южный берег: маньчжуры, в отличие от казаков, хотя и грабили, но не убивали.
Иду обратно на восток через хребет Большой Хинган. Так теплее: ветер в спину, а солнце в нос. Хинган здесь около 700 м высотой и похож скорее на мелкосопочник. Западные склоны покрыты каменистой степью и березняками, а вершины - даурской лиственницей. Многие сопки совсем голые - видимо, след катастрофических пожаров 1987 г. Из фауны встретились сибирская косуля, солонгой и дрофа.
На перевале 300 м - поселок эвенков. Несмотря на различие диалектов, три известных мне эвенкийских слова обеспечивают порцию оленьей печенки с древесными грибами ассорти. Восточные склоны более красивые: вверху огненно-рыжие лиственницы, ниже - сосна, на предгорьях - разноцветный (в основном цвета сильно загорелой блондинки, но встречаются варианты от темно-шоколадного до киноварно-красного) монгольский дуб, а по рекам - ярко-золотой тальник. Тут очень много рябчиков, а один раз я видел следы стайки красных волков (в Китае они встречаются чаще серых).
Вскоре меня догоняет колонна грузовиков из Забайкальска с нашими амперметрами и прочей аппаратурой. Ловлю последнюю машину на оставшиеся двадцать километров до Бугата. Когда остается ехать всего километров пять, колонна вдруг останавливается. Выглядываю из-под брезента и вижу, что дорога впереди перегорожена бревном и какие-то люди спускаются с насыпи, постреливая в воздух. Трое начинают выбрасывать на дорогу коробки из первого грузовика, а четвертый бежит от машины к машине, обыскивая шоферов и пассажиров. Нетрудно догадаться, что это хунхузы.
Крайний северо-восток - один из последних районов Китая, где все еще существует дорожный разбой. Самым опасным считается Западный Кам в Тибете: дорога Амдо-Чамдо практически не используется из-за нападений тибетцев-кочевников. ⌠Западный кочевник■ на камском диалекте тибетского - ⌠нга-лок■. Русские путешественники прошлого принимали это слово за название особого разбойничьего племени ⌠нголоков■ и с увлечением описывали, как отражали их налеты (с тех пор единственное русское слово в тибетском языке - ин-то-ка, ⌠винтовка■. У Пржевальского и его учеников, как выяснилось, вообще много ошибок, особенно лингвистических. Из приводимых в их книгах тибетских названий зверей ни одно не записано правильно. Это по их милости мы до сих пор называем Ласу ⌠Лхасой■. Но в одном они правы: нельзя позволять себя грабить. Когда бандит заглядывает в мой кузов, он получает по буйной голове стремительным домкратом. Забираю у него винтовку династии Цин с горстью патронов, взбегаю по насыпи и ныряю в лес.
Меня успели заметить: начинается стрельба, и оставшаяся троица с шумом и треском устремляется в погоню. Моя винтовка перезаряжается вручную, как наши мелкашки, а у одного из хунхузов АК-74, так что мне, вероятно, пришлось бы тихо смыться, если бы эти идиоты не шли вперед поодиночке, рассыпавшись цепью. Весь покрытый зеленью, абсолютно весь (рюкзак, куртка, рубашка), в густом молодом сосняке я даже не должен был особенно прятаться: прилег за пеньком, а они подходили по одному. С тех пор, как прошлым летом на таджикско-узбекской границе меня ограбили, а двух моих спутников убили при почти таких же обстоятельствах, я целый год ждал возможности отвести душу.
Когда вернулся на дорогу, то с удивлением обнаружил, что все 15 человек, ехавших со мной, куда-то испарились. Я прихватил с собой мешок яблок, но автомат побоялся взять из-за возможного шмона на границе (до сих пор жалею). Через час, жуя яблоки, доплелся до Бугата, столицы дагур. Дагуры (дауры) - коренное население юга Читинской области, эмигрировавшее на юг во время организованной царем (не помню, каким) кампании по ⌠искоренению идолопоклонства в России). Эта кампания началась Акташской резней, когда во время буддистского праздника казаки зарубили 12 000 алтайцев, и закончилась из-за угрозы поголовного ухода в Китай бурят-монголов и тувинцев.
Поужинав в Хайларе в семье школьника, изучающего русский язык, еду в город Маньчжурию (кит. Мань-чжоу-ли). Здесь уже монгольская высокотравная степь, прекрасная, как всегда: золотые волны трав, розовые озера, голубая линия холмов на горизонте, табунки антилоп-дзеренов и, напоследок, великолепный закат: сиреневые снеговые тучи освещены снизу багровыми лучами солнца. Среди юрт и табунов коней, напоминающих декорации к ⌠Князю Игорю■, странно смотрятся станционные здания русской постройки в стиле московских вокзалов (эта дорога - не что иное, как знаменитая КВЖД). В Маньчжоули вернувшихся из-за границы китайцев прежде всего встречает плакат с информацией о здоровье Дэн Сяо Пина. Можно понять любовь народа к человеку, еще при жизни Мао позволившему себе фразу ⌠Коммунизм - это попытка достичь рая в один прыжок■. Пусть даже эта фигура - самая загадочная в истории страны.
В 1976 году, после победы сторонников ⌠культурной революции■, все были уверены, что Дэн навеки сгинул в каком-нибудь подвале. Но тут начались неожиданности. В марте, в дни праздника Чин Чин (традиционное время поминовения усопших), народ неожиданно начал приносить к Монументу Героям на площади Тяньаньмэнь венки с надписями в память Чжоу Энлая. Вскоре площадь заполнили тысячи людей. Пятого апреля венки были убраны, толпа разогнана полицией, а монумент окружили войска. Последовали массовые волнения, стычки и затем репрессии. Партия объвила ⌠тяньаньмэньский инциндент■ контрреволюционным мятежом, а вину возложила на Дэна - как выяснилось, еще живого. Он был исключен из КПК. Вице-председателем назначили Хуа Гофэна - аналог нашего Суслова.
В июле Таньшаньское землетрясение дало народу понять, что небеса больше не поддерживают правителя. 9 сентября Мао умер. Началась яростная борьба ⌠прагматиков■ и ⌠радикалов■ за влияние на Хуа Гофэна - официального наследника. События развивались быстро: через 20 дней ⌠банда четырех■ во главе со вдовой Мао Чжиан Чин была арестована. И вновь начались чудеса: появился Дэн и стал вице-премьером, вице-председателем КПК и министром обороны.
На сей раз началась борьба между Дэном и Хуа. Постепенно Хуа Гофэн уступил все посты протеже Дэна - Чжао Цзыяну, Ху Яобану и еще троим. ⌠Шестерка■ судила ⌠банду четырех■ по типовому сценарию, и те получили от 15 лет до пожизненного срока. Дэн не мог ⌠развенчать■ Мао, как Хрущев Сталина, и пошел на компромисс: специальным решением роль Мао была оценена как ⌠70%/30%■. Затем последовали чистка партии, бесконечная цепь мелких реформ и либерализаций. Но те, кто ожидал от Дэна перехода к демократии, жестоко ошиблись.
02.10. 210Y. Все утро хожу по городу в поисках кокосового молока - единственный сувенир для родственников, на который у меня хватит денег. Так увлекаюсь, что едва не опаздываю к поезду. Приходится нанять за два юаня велорикшу. Он крутит педали настолько медленно, что я не выдерживаю, заталкиваю его на сиденье и доезжаю до станции сам, к восторгу публики. После Бунина каждый советский писатель, попавший в Азию, с гордостью описывал, как отказался пользоваться услугами рикши, чтобы не унижать человеческое достоинство. Но никто из них не менялся с рикшей местами!
За прошедшие два дня в музыкальном пространстве Китая взорвалась бомба: с опозданием на год сюда докатилась ЛАМБАДА! И уже в переводе! Главное в профессии путешественника - вовремя смыться. В последний момент ловлю на станции приехавшего по Транссибу шведа и меняю 188 Y на 22 $, что довольно удачно.
Поезд на 4 км до станции Забайкальск стоит четыре доллара (я еду зайцем) и идет пять часов, из них три часа занимает путь в девятьсот метров по нашей территории. В Забайкалье как был два года назад голод, так и остался: в продаже только салат из кукумарии и пирожки, а общий бардак у нас в сто раз хуже китайского. Я так и не понял, откуда здесь столько ⌠челноков■- монголов (из ⌠внешней■ Монголии) - какой-то фокус с транзитом; но они все очень здоровые, и билет до Читы достался мне с большим трудом.
Только теперь я почувствовал, что за эти сто дней по-настоящему полюбил Китай - его неунывающий народ, чудесную природу, захватывающую историю и бесконечное разнообразие. А теперь - здравствуй, грязный снег и ветер, алкаши и беляши, погранзоны и дефицит - здравствуй, Родина!
03.10.93. 15 рублей. На метро должно хватить. Я лежу на верхней полке, соседи по вагону лечат меня от дистрофии белым хлебом и килькой, за окном плывут берега Байкала в осенней раскраске, а душу мне греет лежащая в кармане заначка - последние два сухаря из купленных в Чите.
Путеводитель ⌠Lonely Planet`s China■ был слишком тяжел - каждый раз, проехав какую-нибудь провинцию, я выдирал из него соответствующий кусок, так что остались только цветные картинки и последняя страничка из главы про китайскую историю. Она так интересна, что я ее воспроизведу, кое-что сократив, а кое-что добавив. Если скучно, можно дальше не читать.
Итак, в 1978 году, перед визитом в США, Дэн Сяопин разрешил наклеивать на стену в центре Пекина плакаты любого содержания. Подобные ⌠стены гласности■ - китайская традиция с древних времен. Но там стали писать такое, что, как только Дэн выбил американскую помощь и вернулся домой, он тут же закрыл ⌠стену■ и изъял из контитуции статью о ⌠праве граждан на плакаты■, которая, впрочем, всегда существовала только на бумаге.
В 1986 г произошла очередная вспышка выступлений. Последовали массовые ⌠посадки■, закрытие газет, ⌠чистка■ партии и т. д. Пострадал даже Чжоу Энлай, которому приписывали крамольную фразу: ⌠Маркс никогда не видел электрической лампочки, Энгельс никогда не видел самолета, и никто из них не бывал в Китае■. Ожидалась новая волна реакции, но Дэн неожиданно передал свои посты ⌠реформаторам■ (в партийном смысле) - Чжао Цзыяну и Ли Пэну, а сам ушел на пенсию, уведя за собой многих ветеранов-ортодоксов.
Следующие ⌠тяньаньмэньские события■, связанные с визитом Горбачева, произошли в 1990 г. Горбачев быстро и с энтузиазмом продал китайских студентов, отчего в Китае до сих пор плюются, слыша его имя. Стало ясно, что КПК готова к реформам лишь до тех пор, пока они не угрожают ее шкурным интересам, и будет жестоко подавлять любое встречное движение ⌠снизу■. Хотя Дэн и в свои 96 лет, как мне кажется, ⌠левеет■ из года в год, никакой ⌠вождь■, тем более неофициальный, не заставит номенклатуру (в Китае ее называют ⌠кадрами■) рисковать властью.
Что ж, ⌠крот истории копает медленно■. Хотя интеллигенция в Китае гораздо малочисленнее (относительно), чем у нас, все же сотни миллионов ⌠трудящихся■ - уже не те безграмотные крестьяне, что двадцать лет назад. Огромное число людей вовлечено в мелкий бизнес, у всех есть дети, и все слушают ⌠Голос Америки■. Рано или поздно они свернут на ту тропку, по которой, спотыкаясь и матерясь, хромает наша бедная Россия.